Смерть ей не к лицу - [50]

— Потом жалеть станешь, да будет поздно! — прибавляла мать.

И Ира начинала колебаться — но когда она снова встречала Васю, когда видела его отношение к ней, его сияющие глаза, его готовность все делать ради нее, колебания исчезали сами собой, и она возвращалась домой с мыслью, что родители чего-то не понимают, и вообще, это ее жизнь, и ей самой решать, кто ей нужен, а кто не нужен.

Может быть, она и отстояла бы право на собственную судьбу, но тут в дело вмешался дьявол, который, вероятно, уже давно досадовал, что ему не удается поймать Васю в свои сети. Как и подобает дьяволу, он принял довольно-таки мерзопакостную личину плотно сбитого лысого гражданина с темными усиками, глубоко посаженными глазками наподобие поросячьих и пальцами, каждому из которых позавидовала бы сарделька тамошнего мясокомбината. В прошлом гражданин водил тесную дружбу с местными бандитами, а в настоящем он являлся уважаемой личностью, совладельцем довольно крупного банка регионального значения и хозяином элитной недвижимости в самых разнообразных частях земного шара. Короче говоря, на социальной лестнице он стоял много выше не только скромного Васи, но и отца Иры. Последний, конечно, считал себя хватом, но ему все же не светили ни владение банком, ни хатка в виде замка в солнечном Провансе.

Заприметив прелестную, искрящуюся Иру, банкир решил, что эта девочка будет неплохим завоеванием, и принялся осаждать ее испытанными методами — с помощью подарков, звонков и ухаживаний. Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте, между которыми встали деньги. Вася взбесился, Ира же, которая поначалу была совершенно равнодушна к ухаживаниям толстосума, с удивлением заметила, что в глубине души они ей льстят. Справедливости ради скажем, что уступать ему она не собиралась.

Она выслушивала комплименты, принимала цветы, потому что это было приятно — только и всего. То, что Вася ревновал ее и пару раз позволил себе резкие высказывания, не на шутку задело ее.

Получалось, что он ей не доверяет, раз всерьез думает, что она может изменить ему с этим боровом. Впрочем, боров от любовных переживаний весь извелся и весьма кстати похудел. Теперь он походил на грустного отощавшего кабанчика, которому взбрела в голову нелепая мысль отпустить усики. Но, хоть внешностью он и смахивал на свинью мужского пола, клин между Васей и Ирой он вбивал с неутомимостью дятла или муравья, если позволительно такое сравнение.

Банкир пускался на умопомрачительные хитрости, стал дарить совсем уж дорогие подарки, дошел до того, что нанес визит родителям Иры, чтобы перетянуть их на свою сторону. В беседе с ними он изложил свою позицию. Развестись он не может, потому что львиная часть его собственности в целях конспирации записана на жену. Однако он согласен назначить Иру главной одалиской и установить ей щедрое содержание.

Она будет летать на частном самолете на шопинг в Милан или в Японию, любоваться цветением сакуры — как ей заблагорассудится. Он отпишет ей особняк, к тому же если у них родятся дети, он обязуется положить на счет каждого значительную сумму, и не в презренных рублях, а в зеленых, хрустящих, восхитительных ассигнациях. Все будут ей завидовать, и жить она будет как королева.

Однако у него есть условие: она не должна больше встречаться с Васей, говорить с ним по телефону или вообще пытаться как-то с ним связаться. Он, банкир, за свои деньги привык получать то, что хочет, и раз уж он пускается на такие расходы, он вправе ждать того, чтобы ему пошли навстречу, тем более что ничего особенного он и не требует.

Итак, на аукцион была выставлена очаровательная девушка двадцати лет с ямочками на щеках, длинными волосами и нежной кожей. Кто больше? Кто больше? Кто даст больше? Все, господа! Торг завершен!

Словом, Вася Королев проиграл — в точности как проигрывает любой человек, который не может себе позволить тот или иной лот из-за его дороговизны. И хотя человеческая жизнь сложнее, чем аукцион, там, где в дело вступают большие деньги, оказываются бессильны даже ангелы.

Бледный, потухший, он сидел, прижав к уху сотовый, в котором звенел и переливался Ирин голосок. (У нее не хватило духу встретиться с ним и смотреть ему в глаза.)

— Ты же понимаешь, что у нас не было будущего, — сказала она.

А ее мать в разговоре с его матерью выразилась еще жестче:

— Вы понимаете, я против Васи ничего не имею. Но за такого, как ваш сын, замуж не выходят…

Нет будущего, замуж не выходят — словом, он был нечто вроде бракованного товара, который оказался никому не нужен. И от этих и тому подобных мыслей ему сделалось так плохо, что он хотел умереть.

Он приходил к банкиру объясняться, рвался набить ему морду, но тот благоразумно спрятался за спинами охранников, и Васю выволокли из здания и на прощание жестоко избили. Все было кончено, любовная лодка разбилась о денежный риф, все ясно, все понятно, и ни к чему загружать телеграф.

Когда он лежал дома, поправляясь после избиения, он узнал, что его отец умер в Москве и вроде бы даже оставил ему какие-то деньги.

Вася ухватился за возможность уехать из Владивостока и, как только подлечился, собрал небольшую сумку и улетел в столицу.