Смерть ей к лицу - [15]

— Ну это вы уж скажете. Просто это такое состояние, при котором человек бессознательно совершает внешне упорядоченные, но в основе своей нелепые и часто опасные действия во сне. Которые не запоминает.

— Я представляю, что такое лунатизм, — кивнула я, словно прося извинения за выпад насчет крыши. — Это ведь психическое заболевание?

— В общем, да. Но все намного глубже. Так вот, моя жена болела этой бедой. Потом пошла на поправку. Ей стало лучше. И она выкарабкалась. Правда, врачи говорили, что болезнь сия так просто не проходит. Что вполне возможен ее рецидив. Но я не обратил на это внимания. И даже забыл об этом. Потому что лет уже десять, как проклятого лунатизма у моей жены не замечалось. Словно этой гадостью она и не страдала.

— Что-то произошло?

— Произошло. В последний месяц многое изменилось. И я не знаю, на старую болезнь ссылаться или ещё на что. Так вот, с месяц назад я проснулся и увидел, как она бродит по дому. Когда я зажег свет, то отметил её потерянный взгляд, какой-то отрешенный. Она словно спала. Правда, когда я ее схватил в охапку и начал тормошить, она моментально отошла и, удивленно глядя на меня, попыталась понять, что произошло. Но так ничего и не поняла.

— Вы не обратились к врачу?

— Она отказалась. Заявила, что, наверное, просто переволновалась, вот и получилось так. Дескать, она успокоится, и все будет нормально.

— Отчего она переволновалась?

— Накануне мы немного поспорили. Это неважно… Семейные ссоры — это ведь вполне нормально.

— Они и раньше были?

— Что были?

— Ссоры.

— Ах, это… Да, конечно, не без этого. Но никаких приступов с ней при этом не случалось. До сего момента.

— Значит, ваша жена отказалась от встречи с врачом, — резюмировала я.

— Да. Отказалась. Я тоже посчитал, что можно подождать. И знаете…

— Что же?

— Больше такого не повторилось. То есть по ночам по комнате она не бродила. Но… Но стали происходить другие вещи. Она часто стала приходить поздно. Когда я спрашивал, где она была, она не могла вразумительно ответить. А порой была явно не в себе. Словно её подменили.

— Что значит — подменили? Конкретно?

— Ну, она становилась какой-то грубой, не могла припомнить то, о чём мы договаривались раньше.

— Дежа вю?

— Чего? А, нет. Не знаю.

— Вы считаете, что вернулся этот чёртов лунатизм?

— Понимаете, она наотрез отказывается обращаться к врачам. Насильно заставить ее я не могу. Она утверждает, что здорова и хорошо себя чувствует и что это я нагораживаю черт знает чего и воображаю неизвестно что.

— Вы на ней женаты с самого начала её болезни? То есть десять лет?

— Можно сказать, да. Но болела она и до нашего знакомства.

— Не многие сейчас могут похвалиться таким сроком супружества, — польстила я ему. Однако моя лесть ему была не нужна. По его потухшим глазам я поняла, что проблема жены его волнует очень даже серьёзно. Так же, как и проблема собственного «убийства».

— Я волнуюсь за нее, — подтвердил он мои догадки. — Я допоздна задерживаюсь на работе. Она остаётся одна.

— Что вы хотите от меня?

— Последите за ней, — выдал он вполне нормальную просьбу. Нормальную со стороны клиента. Которая чаще иных встречается в моей работе. — Понаблюдайте за ней. Куда она ходит. Где бывает. В общем, всё.

Он вытащил из ящика стола очередную пачку купюр, правда пожиже, положил ее сверху на ту, которая была повесомей, и прокомментировал:

— Здесь ещё пять тысяч. Этого вам вполне должно хватить, — уверенно заявил он. Затем он достал фотографию и уложил её сверху на две пачки. Этакая пирамидка. — Снимок моей жены. С обратной стороны домашний адрес.

Я подхватила фотографию, игнорируя пока пачки банкнот. Со снимка на меня смотрела на самом деле красивая — с греческим таким, породистым профилем — молодая женщина, которой невозможно было дать больше двадцати пяти лет.

— Это нынешний снимок?

— Нет. Но она почти не изменилась. Вы её сразу узнаете.

Я положила фотографию на стопки долларов. Они лежали вместе — две пачки денег. Лазутин их так положил. Как бы указывая, что одна просьба от другой неотделима.

— А как же ваше исчезновение? — напомнила ему я.

— Я думаю, что дал вам хорошую возможность заниматься им, прикрываясь делом моей жены.

Да уж. Возможность спокойно искать методы его «устранения». Что-то меня тут тревожило. Не верилось, что, навязывая мне слежку за своей супругой, он преследует лишь цель моего «прикрытия». Интуиция подсказывала мне, что за этим кроется нечто другое…

— О том, что я волнуюсь о своей жене, знают многие. И у меня на работе в том числе. И то, что я нанял детектива последить за ней, будет воспринято вполне нормальным образом. Так что вы смело можете заниматься моей первой просьбой, ссылаясь, если возникнет на то необходимость, на второе задание.

— Значит, «убийство» у вас остаётся делом номер один?

— Несомненно, — твёрдо заявил он. — Хотя я хотел бы знать, что с ней происходит. Мы ведь прожили вместе не один год. Вы сами говорили, что это срок, внушающий уважение.

— Тревожитесь о жене и собрались исчезнуть? Или вы хотите прихватить её с собой? Это может осложнить всё дело.

— Ничего я не хочу. И одно другого не касается.

Вот уж с этим я бы не согласилась. Очень даже касается. Впрямую. Но я не стала дальше развивать эту тему.