Смерть — это сон. Белая вдова - [17]

— Я-то не стану. А вот Карл…

— Если вам что-нибудь понадобится, обращайтесь ко мне. — Он сжал ее руку, заставив глядеть на себя. — Я хочу, чтобы вы дали мне обещание.

— Обещаю. — Она улыбнулась, тронутая его заботливостью. — А как быть с Карлом?

— Забудьте о нем.

— Не могу. Ведь он из родной для меня эпохи. Он, возможно, в беде. — Она нахмурилась, думая о новой одежде, которую неожиданно приобрел Холден, о той загадочной самоуверенности, которая вдруг в нем обнаружилась, о его безответственном поведении. Поначалу у нее возникли подозрения, что он стал альфонсом при какой-то богатой, пресыщенной жизнью старухе, но теперь она уже не была в этом уверена. — Вы не знаете, чем он сейчас занимается?

— Карл? Понятия не имею.

— Вы бы не могли это выяснить?

— Мог бы, но разве это столь важно? — Судьба Карла не очень-то его интересовала. — Даже если я и выясню, что он совершает глупости, от этого все равно пользы мало. Какой смысл заступать ему дорогу? Его жизнь принадлежит только ему одному и никому более.

— Пожалуйста, Серж. Ради меня.

Он подавил внезапно возникшее у него чувство ревности. Ее беспокойство за судьбу Карла не было вызвано испытываемыми ею к нему чувствами — оно было пережитком общественного сознания ее эпохи. Ему было очень трудно это понять, однако он отдавал себе отчет, насколько это опасно. С ее стороны было бы очень благоразумно побыстрее избавиться от подобных пережитков. И ему показалось, что он знает, каким образом можно добиться этого.

Все, что может вызвать неприятные чувства, стремится к тому, чтобы не проявляться в открытую. Поэтому-то Ночная Ярмарка проводилась только после наступления темноты. Она не была незаконной, в ней даже не было ничего аморального, это было просто бездушным, безжалостным бизнесом и составной частью структуры современного общества. Но происходило на ней такое, о чем лучше не вспоминать и поэтому, подобно тюрьмам, домам для умалишенных и исправительно-трудовым лагерям родной для Элен эпохи, она не афишировалась среди широких слоев общественности.

На Элен она произвела крайне удручающее впечатление.

Она сидела рядом с Сержем на длинной скамье непосредственно перед несколько приподнятым над уровнем полом помостом внутри сооружения, похожего на вытянутый ангар, на берегу реки на одной из окраин города. Из ресторана они приехали сюда в автомобиле. За всю поездку Серж не проронил ни слова. Теперь она понимала причину его молчания. В течение часа она ждала и только наблюдала и слушала — и вот теперь начала понимать.

— Лот номер тридцать два. — Аукционист — Элен никак не могла считать этого человека кем-то иным, — восседая за небольшим письменным столом, немолодой мужчина с копной седых волос и доброжелательной улыбкой. — Мужчина. Тридцать два года. Рабочий-строитель. Имеет некоторые навыки плотника. Должен Институту Жизни 1552 империала. Жду предложений.

— Должно быть, с ним что-то не так, — раздался чей-то голос сзади. — За такую цену не стали бы продавать его долг, будь он хоть на что-нибудь еще пригоден.

— Он, наверное, болен, — ответил сосед говорившего. Элен уже видела его — толстый, жизнерадостный мужчина. — В одном можно быть совершенно уверенным — нет ни малейших шансов на то, что он отработает свой долг за любой разумно допустимый срок. Как вы считаете, стоит, может быть, согласиться?

— Давайте подождем, пока не увидим его. Как я и догадывался, с ним что-то не так.

Служитель вывел мужчину на помост. На вид он был совершенно здоров, но спотыкался при каждом шаге и давно уже растянулся бы на помосте, если бы не поддержка служителя.

— Неизлечимо больной! — вырвалось у толстяка. — Слуховые каналы настолько поражены, что он потерял чувство равновесия. Их уже никак не восстановить, раз сам Институт Жизни умыл руки. Тяжелый случай.

— Как вы сами могли убедиться, данному экземпляру присущ физический недостаток неизлечимого свойства, — произнес аукционист. — Имеется подробное медицинское описание случая. Тем не менее, если не считать этого недостатка, со здоровьем у него полнейший порядок. Жду предложений.

— Какая может быть польза от такого человека? — прошептала Элен на ухо Сержу. — Он ведь не может ходить без посторонней помощи. Он должен постоянно испытывать приступы тошноты. Почему бы просто не положить его на больничную койку и оставить в покое?

— А кто оплатит расходы по его содержанию в больнице?

— Родственники. Или…

— У него нет родственников, изъявивших желание взять на себя ответственность за него. Числящийся за ним долг и возник-то вследствие попыток вылечить его недостаток. Но его нельзя излечить. У него нет ни денег, ни даже надежды заработать их. Что еще может Институт сделать кроме того, чтобы попытаться вернуть хоть часть потраченных на него средств, продав его долг?

— Вы имеете в виду, что я или любой другой могут взять да и купить его?

— Да, если Институт не станет возражать против предложенной Вами цены.

— А потом?

— Потом его долг станет вашим долгом. Вы можете попытаться вернуть этот долг любым способом, который сочтете наилучшим. Можете засадить его за какого-либо рода работу. Отдать его напрокат. Продать его, если пожелаете.