Смерть берет тайм-аут - [7]

— Я поговорю со своим партнером, — сказала я. — Если он согласится, и если Вассерман не будет против, мы возьмемся за это дело.

Лили бросилась мне на шею.

— Большое тебе спасибо.

Я обняла ее в ответ.

— Не благодари заранее. Давай посмотрим, что скажут Эл и Вассерман.

— О боже! — воскликнула она, вскакивая на ноги. — Мое награждение!

Мы вбежали в банкетный зал как раз тогда, когда Лили должна была подниматься на подиум за хрустальной фигуркой Тиффани, изображавшей обнаженный торс женщины с одной грудью (неужели только мне одной показалось, что это абсолютная безвкусица?), и произносить в меру веселую и проникновенно трогательную речь о надежде, которую дают выздоровевшие от рака женщины всем остальным. Лили оказалась непревзойденным профессионалом. Никто бы не подумал, видя ее на сцене, такую красивую, почти светящуюся, что лишь минуту назад она, бледная и испуганная, молила меня о помощи.

Глава 3

Я такая же боевая мамаша, как и другие, но я просто не могу одеть, накормить и проводить детей утром в школу, если стою на коленях перед унитазом и меня рвет. На следующее утро, после того как я слопала сыр горгонзола и превосходного тунца, пришлось разбудить мужа, чтобы он помог мне совместить пищевое отравление и доставку детей в школу. Питер работает ночью. Каждый вечер, когда мы укладываем детей спать, он берет термос с крепким кофе, идет в кабинет и вместе с группой поддержки из зомби и каннибалов сидит там до утра. Затем с трудом добирается до постели и отключается до полудня. В то утро, однако, его разбудили раньше обычного чудесные звуки — я звала на помощь и одновременно пыталась вызвать рвоту.

Даже пальцы на его ногах казались уставшими. Это была единственная часть тела, которую я видела, так как лежала на холодном кафеле в ванной.

— Что случилось? — спросил он хрипло, еле слышно. Затем прочистил горло. Звук кашля вновь вызвал у меня приступы рвоты, и я склонилась над унитазом.

— Тебя тошнит? — спросил он.

— Нет. Я просто чищу унитаз. Лицом.

— Хорошо. Что мне сделать?

Я махнула рукой в направлении комнаты Руби и Исаака.

Через полчаса, когда мне в конце концов удалось ополоснуть лицо водой и на полусогнутых ногах выйти из ванной, я обнаружила, что дети сидят перед телевизором и едят хот-доги. На них шорты и футболки, волосы торчат во все стороны.

— Хот-доги? — спросила я мужа.

Он пожал плечами и сказал:

— Обед-на-завтрак.

— Шорты? Посреди зимы?

— Так их же не убедишь. Когда замерзнут, то поймут, что надо слушать папу, если он предлагает надеть теплые вещи.

— А волосы?

— Руби сказала, что сегодня в школе «День непричесанных».

— Неужели Конгресс объявил «День непричесанных» национальным праздником, пока я была в ванной? Они ходят в разные школы. Как у них обоих может быть «День непричесанных»?

Я пошла в детскую, вытащила из ящика две пары теплых штанов и натянула их на своих извивающихся отпрысков. Вытерла измазанные кетчупом лица и принялась расчесывать их спутанные волосы. С кудрями Руби я не справилась и просто убрала рыжую копну под бейсбольную кепку. Потом отправилась на кухню. Вдруг очень захотелось есть. Я порылась в холодильнике и в итоге выбрала шоколадный пудинг, который купила детям на обед в школу.

— Ты что, дорогая? — сказал Питер.

— Что? — пробормотала я с полным ртом пудинга.

— Разве тебе можно есть? Тебя же тошнит.

— Я умираю с голоду.

— Вряд ли можно это есть, когда пищевое отравление или болит желудок. Как насчет бульона?

Бульон? Бульон!

— Я ужасно хочу есть! — настойчиво повторила я, и мы посмотрели друг на друга.

— О боже, — сказал муж.

— Нет. Это невозможно.

— Тебя тошнит. И ты хочешь есть. В одно и то же время.

— Это невозможно. Во всем виновата вчерашняя рыба. Не сомневаюсь, что в Беверли-Хиллз сегодня утром полным-полно блюющих директоров киностудий.

Он покачал головой:

— Но ты голодна.

— Послушай, такого не могло со мной случиться. Это невозможно, и все тут, — сказала я и позвала детей садиться в машину, чтобы ехать в школу.

— Это же пудинг для обеда! — завопил Исаак, заходя на кухню.

— Не беспокойся, я положил парочку в твою сумку, — сказал Питер.

— Но мама ест его сейчас! Утром! — он стоял подбоченясь, всем своим видом выражая негодование, что недавно вошло у него в привычку.

— Дурак ты, Исаак. Это же обед-на-завтрак, забыл? — сказала Руби, возмущенно вытаращив глаза. — Он такой тупой!

— Прекрати обзываться! — прикрикнула я, облизывая ложку, затем засунула палец в пластиковый стаканчик и выскребла остатки пудинга.

— Но это пудинг для обеда в школе, — возразил Исаак, — а не на обед вообще.

— Господи боже мой, — раздраженно бросил Питер и поплелся в спальню.

Я иногда забываю, что он не в курсе нашей ежедневной утренней перебранки. К обеду, когда заканчиваются уроки, и детей не нужно никуда выпроваживать, их ссоры превращаются в нытье, с которым легче справиться.

Руби целый день жаловалась на Джекоба, мальчика из ее класса, который дразнит девочек Во мне уже поднялась буря справедливого материнского негодования, но после описания, как Джекоб тренирует пауков, чтобы они нападали на девочек и как один из пауков так сильно укусил ее подружку Малику, что пришлось удалить глаз, я опомнилась.