Служу Советскому Союзу - [2]

Появления черпаков и лимонов Костюк не боялся. А вот кто-нибудь из дедов, например Фадеев, был бы сейчас ох как некстати. Да, особенно он, Фадеев — здоровый, наглый и беспощадный. Не отбрехаться будет.

Рябов вернулся действительно быстро. Он притаранил миску с водой и растрескавшийся коричневый обмылок. Костюк стал остервенело тереть, нагребая мутный раствор на проклятое отверстие. Он то и дело нетерпеливо пробовал, достигло ли намыливание эффекта. Не помогало. Друзья снова тяжело задумались.

… Неизвестно, какая ратная или хозяйственная нелегкая принесла на хоздвор комроты Капитана Красильникова. Как всегда, его появление было сюрпризом. Пути капитана были неисповедимы для личного состава всей роты, включая, кажется, и его собственную гнусную персону. Рябов заметил Красильникова когда тот был уже напротив курилки, и направлялся к ленинской комнате. Они еле успели снова накрыть Костюка газетой. Отскочив от бочки, Рябов не смылся, но остался неподалеку, изображая, что наводит порядок в обмундировании.

Уже было пропилив мимо по своим неясным делам, капитан, зараза, все ж таки остановился у бочки, в последний момент, как будто нарочно издевался. Он развернулся и уставился на Костюка, в ожидании положенного приветствия.

— Здравия желаю, товарищ Капитан, — сидя отдал честь Костюк. Левой рукой он придерживал на коленях газету.

— Ефрейтор Костюк! Смирно!

— Никак нет, товарищ капитан — пропыхтел Костюк, оставаясь, ясное дело, сидеть на бочке.

— Что такое?! Смирно команда была! Вы дегенерат наверное?! Красильников любил слово «дегенерат» и вставлял его в разговоре где попало. Почему газета? Не замечал за вами тяги к чтению. Вы встанете или нет!?

— Самоподготовка, товарищ…

— Дайте газету, — перебил Красильников и выдернул «Красную Звезду» из дрожащих рук Костюка.

От зрелища голых ляжек капитан опешил.

— Вы здесь срать уселись что ли, товарищ ефрейтор? Ответа не последовало.

— Херня какая-то, — в растерянности произнес капитан неуставное слово, тоном ниже, как в театре дают реплики «в сторону».

— Вот именно, она… Виноват, товарищ капитан, — наконец набрался духа крутившийся около Рябов, И обьяснил, в чем дело. Пропадать так пропадать. Однако Красильников остался совершенно равнодушен к случившемуся. Конечно, капитан принадлежал к самой дрянной категории офицеров — он был махровый чмырь чмырем среди первых стукачей и говнюков части. Но сейчас попасть на чмыря означало скорее удачу, потому что чмырь всегда действовал строго по уставу, как робот — шла ли речь о непришитой пуговице, о самоволке или, вот теперь, о яйцах, застрявщих в бочке.

— Вы слишком любите жрать, ефрейтор, — сказал Красильников, ознакомившись с обстановкой. — Товарищ Костюк. Вы проявили смекалку натолкать яйца в бочку, теперь проявите их достать оттудова. Или на разводку вас доставят верхом на этом металлическом сосуде. Жду вас на построении.

Красильников сам себе дал команду «кругом», и строевым шагом попехал на кухню — проверить разделку говядины к обеду, а заодно выбрать кусок поприличнее. Капитан, как указано выше, был чмырем.

— Мужчина должен быть тонким звонким и прозрачным — любил повторять Красильников.

— Как граненый стакан, — уточняли деды, открыто презиравшие своего комроты. С ними заодно были и офицеры, те что не были сами чмырями — «бурые» и «похуисты». Чмырей не любил никто, кроме самих чмырей.

После ухода комроты, Рябов с Костюком еще раз попробовали мыло, и опять ничего не вышло. Оставалось десять минут, время стремительно истекало, как в передаче «Что, Где, Когда?».

— Есть идея — радостно воскликнул Рябов, и снова побежал на кухню…

— Вот, скоммунниздил, — сказал он по возвращении, протягивая Костюку аллюминиевую столовую ложку. Орудие слегка загнули крюком. Однако и с ложкой тоже не получилось. Зачерпнутое яйцо сваливалось вниз почти у самого выхода из дырки. Время на размышление истекло, завтрак начался. Порглощенные возней, друзья не заметили, как большая черная тень легла на них.

— Не ловится пельмешка? — раздался сверху хриплый бас майора Трошева, и его огромная фигура заслонила небо.

Ну да, ясный пень, Красильников, как истинный чмырь, настучал майору, не увидев друзей на построении. Трошев ничего не спросил и не потребовал доклада.

— Отставить ковырять яйца ложкой, — рявкнул майор.

Трошев был «бурый». Хохмач и добряк, иногда он становился свиреп, как дикий кабан, и не дай бог ему подвернуться под руку в грозовые минуты.

— Будем резать бочку автогеном. — авторитетно заявил Майор, — как раз рядом сварщики ограду ремонтируют.

— Там же соляра, товарищ майор.

— А ну как полыхнет!? Ну что же, все может случиться. Служба есть служба. Ты ведь солдат, Костюк! Должен с достоинством претерпеть тяготы и лишения, или не так в Уставе сказано!? Все прекрасно знали, где сам Трошев видал Устав, но разве тут поспоришь?

— Товарищ майор, не надо автогеном, а… Трошев чуть смягчился (да и ни один сварщик, если он в своем уме, все равно не согласился бы резать бочку с остатками горючего).

— Ладно, — обратился он к Рябову, — слушай сюда. Пойдешь к Черепу в мастерскую. Скажи я прислал. Возьмешь ножовку по металлу и клещи. Будешь пилить дырку десять на десять вот тут, — он тронул бочку около верха. О выполнении доложить.