Служба - дни и ночи - [28]

— Поняла. Чао!

И Ира положила на аппарат трубку. До обеда было еще далеко. Родители к этому времени домой не придут. Отец работал на заводе в конце города и на обед домой не приезжал, а мать прибегала с часу до двух. «Посплю-ка я еще пару часиков, — решила Ирина, — потом пойду в кино, затем — на вокзал».

Она забралась с ногами на диван, укрылась теплым пледом и уснула.

Мирский и Смирнов подождали, когда Каганович вышел из своей квартиры, и незаметно пошли за ним. По времени и маршруту движения можно было сделать вывод, что Каганович идет на работу. Когда до проходной оставалось не более ста метров, его окликнул пожилой мужчина. Мирский внимательно присмотрелся и ахнул: «Так это же Саидов! Точно, он, приметы совпадают полностью». Василий Владимирович кивнул напарнику на подъезд жилого дома:

— Зайдем вон в тот подъезд и оттуда посмотрим за ними.

Каганович и Саидов поговорили минут десять и разошлись. Каганович направился на базу, а Саидов — по улице в сторону трамвайной остановки. Мирский принял решение: Смирнов подождет, когда Каганович выйдет с базы, а сам двинулся за Саидовым.

Приходилось соблюдать величайшую осторожность. Саидов поминутно оглядывался и легко мог заметить оперативника. К счастью, трамвай состоял из двух вагонов. Саидов сел во второй, а Мирский — в первый. Людей было немного, и начальнику отделения не составляло особого труда держать преступника в поле зрения. Саидов вышел из трамвая, прошел несколько кварталов и вошел в ювелирный магазин. Мирский — за ним. Саидов склонился над витриной с ювелирными изделиями, и Мирский мог спокойно рассмотреть его: «Точно, Саидов! Вон и шрам на носу, о котором упоминал Стельмах. Надо позвонить своим, пока он здесь будет возиться», — и Мирский вышел из магазина. Телефон-автомат находился рядом с ювелирным магазином. Ему повезло. Ильин находился на месте. Выслушав Мирского, сказал:

— Направляю к вам Ляхова и Кустова. Они будут на машине с радиостанцией, если не застанут вас в магазине, подъедут к трамвайной остановке, короче говоря, постарайтесь позвонить по ноль-два, мы их наведем на вас.

Мирский повесил трубку и возвратился в магазин. Он видел, как была ошарашена покупателем молоденькая продавщица. Саидов отобрал не менее двух десятков изделий и попросил выписать чек. Продавщице он сказал:

— Не удивляйся, дочка, у меня двенадцать детей и семнадцать внуков, а я каждому хочу подарок привезти.

Пока продавщица выписывала чек на головокружительную сумму, пока Саидов платил деньги в кассу, появился Ляхов. Мирский вышел с ним из магазина и коротко ввел в курс дела. Решили, что Ляхов и Кустов на машине продолжают наблюдать за Саидовым, а Мирский возвратится к Смирнову, который остался возле базы, где работает Каганович.

Мирский тут же ушел, а Ляхов вошел в магазин, чтобы рассмотреть «старика». Саидов в этот момент получал свою покупку. Затем направился на улицу. Там остановил такси. Ляхов и Кустов бегом бросились к своей автомашине, стоявшей за углом.

— Гони на Горького! — приказал Ляхов водителю и, повернувшись к Кустову, сказал: — Мирский предупреждал, что «старик» все время настороже. Нам надо будет действовать осмотрительнее.

Вскоре они оказались в центре города. Саидов вышел из такси и направился к ювелирному магазину. Там повторилась та же картина, что и в первом магазине. Он отобрал несколько десятков ювелирных изделий, на удивленный взгляд продавщицы ответил, что подарки эти для его двенадцати детей и семнадцати внуков. Вскоре он вышел из магазина и направился к следующему ювелирному магазину, после него к следующему.

«Что, он хочет скупить все драгоценности в Минске?» — недоумевали работники милиции.

А Саидов, великолепно ориентируясь в городе, действительно посетил все ювелирные магазины. Свои покупки он складывал в небольшую дерматиновую черную сумку. Было уже обеденное время, когда Саидов приехал на такси на тихую безлюдную улицу. Машину отпустил, но сам не торопился идти дальше и долго топтался на месте, подозрительно осматривая окна домов. Наконец он прошел к маленькому домику и скрылся во дворе. Ляхов и Кустов остались за углом.

А тот, кого они считали Саидовым, по-хозяйски вошел в дом. Мхитарян, которому уже надоело сидеть в обществе молчаливой старухи, обрадовался его приходу:

— Наконец-то, а я уже начал думать, не забыл ли ты, где мы остановились.

— Не забыл, не забыл, — ворчливо проговорил Абдураимов, — это ты скорее от безделья можешь все забыть. — И, повернувшись к хозяйке, предложил: — Нюра, собирайся, пойдем твои дела решать. — Абдураимов выждал, пока она выйдет из комнаты, тихо обратился к Мхитаряну: — В самом большом чемодане лежит маленький. Достань его и поезжай с ним на вокзал. Жди меня у входа в зал ожидания.

— А как насчет обеда?

— Зайди в ресторан на вокзале и пообедай, только чемодан не сдавай в гардероб, он очень тяжелый и может вызвать подозрение.

Затем Абдураимов взял сумку и направился в сарай. Спустился в погреб, отодвинул небольшой металлический ящик, закрытый на внутренний замок. Открыл его, ящик был уже почти полон, и Абдураимов с загадочной улыбкой прижался щекой к лежащим в ящике драгоценностям. Их было много, и пальцы нежно ласкали этот клад. Затем он быстро переложил содержимое сумки в ящик, закрыл его на ключ и поставил в тайник.