Служащий криминальной полиции - [19]

— Здесь произошел взрыв? — повторил Харьюнпя.

— Взрыв? Да, черт возьми, рвануло! — сердито бросил мужчина. И взмахнул рукой в направлении шедшего рядом, одетого в комбинезон.

— Вот этот мерзавец и взорвал, да еще как. Все разлетелось вдребезги... все пропало. Ты мне за это заплатишь, Хонканиеми. Каждую Христову копейку заплатишь! — заявил мужчина человеку в комбинезоне.

У Харьюнпя не было уверенности, что он действительно взбешен — скорее гнев его был наигран.

— Ну, ну... Это вы Кольйонен? Вы звонили? — спросил Харьюнпя строго официально. Одновременно он почувствовал облегчение, поняв, что ничего трагического не произошло.

— Кольйонен? Конечно, Кольйонен — это я. Да, да. Не стоял бы я иначе во дворе дома Кольйонена. — Кольйонен повернулся в сторону дома и, сложив ладони рупором, совсем как Харьюнпя минутой раньше, крикнул: — Мать! А, мать! Мать, иди сюда! Санитарная машина пришла!

— Нет! Послушайте, это не... это полицейская машина. Санитарная машина в пути, — быстро произнес Харьюнпя. — А что вообще тут происходит? Жертв нет? Пошли в помещение, посмотрим. — Харьюнпя почувствовал вдруг злость. Он стал догадываться, что дело и выеденного яйца не стоит.

— Не надо, не надо. Ты, парень, на меня не дави, — заявил Кольйонен, явно ища предлога для ссоры, однако все же неуклюже заковылял по дорожке. Харьюнпя последовал за ним, мужчина в комбинезоне шел сзади. Турман остался разбираться со своими фотопринадлежностями, лежавшими на заднем сиденье.

— Жертв, значит, нет? — спросил Харьюнпя еще раз.

— Да нет. Вот от страха полумертвые, пожалуй, все. Ну и ну! Эта еловая голова рванула без предупреждения там в углу.

— Я... По оплошности, нечаянно. Заранее же не знаешь. Даже земли не выбросило. Там скала. Из-за нее так и тряхнуло, — сказал Хонканиеми в свою защиту.

— Выбросило землю или нет, раскошеливаться все равно придется. Это уж точно.

— Да чего уж там, я же не... да и вообще виноват взрывник.

— Давайте посмотрим прежде... — Харьюнпя понял, в чем дело, еще до того, как вошел внутрь. Чувство облегчения усилилось. Оно, словно теплый ветер, проникло в его мысли. Однако вместе с облегчением появилась и свербящая злость, ибо стало ясно, что и владевшее им недавно напряжение, и ожидание, и автомобильная гонка — все было без толку.

Мужчины поднялись по ступеням крыльца и вошли в прихожую, напоминавшую железнодорожный вагон. Снаружи послышались звуки сирены приближающейся санитарной машины. Харьюнпя показалось, что он слышит и вторую сирену, и тут же подумал — хорошо бы Хуско забыл вызвать пожарную команду. Грязные ботинки загромыхали по особняку. Все двери в прихожую были выбиты. Кольйонен промаршировал прямо к двери черного хода, но Харьюнпя заглянул из прихожей в комнаты. Одна дверь вела в гостиную. Перед ним была обычная гостиная, похожая на тысячи других финских гостиных, обставленных стандартной мебелью, которую торговцам удается наиболее успешно сбывать. В комнате главное место занимал телевизор. Везде царил полный порядок. Ничто не намекало на происшедший недавно взрыв.

На диване лежала немолодая женщина. На ней было пальто, на ногах — зимние ботинки. Нечесаные волосы, напоминали лошадиную гриву, в них виднелось несколько папильоток. Женщина прикрыла глаза, подняла плечи, и стянула на шее отвороты пальто. С минуту Харьюнпя вглядывался в нее, но не обнаружил ничего страшного. Женщина, несомненно, была напугана, а кроме того, была в ней подчеркнутая, инфантильная беспомощность, к которой взрослый человек прибегает лишь в критических ситуациях. Возле дивана, спиной к двери, сидела на корточках молодая женщина.

— Мама! Мамочка! — говорила она лежавшей на диване женщине, которую Харьюнпя принял за госпожу Кольйонен. — Глотни вот это, и порошок пройдет вместе с водой.

— Ой-ой... твоя мама умирает... ой-ой-ой... сейчас помру...

— Не надо. Мама, золотко, не надо... попробуй хоть. Все уже прошло. Больше нечего бояться. Мама, золотко... — Молодая женщина пыталась говорить сладким, примирительным тоном, однако стоявший у двери Харьюнпя различал нотки наболевшей обиды, отчего буквы «с», свистя, слетали с ее языка. Он подумал, что девушка, наверняка с удовольствием выплеснула бы содержимое стакана на синие пластмассовые папильотки пожилой женщины. Он громко кашлянул.

— Добрый вечер. Уголовная полиция. Что с ней?

Дочь Кольйонена поднялась на затекшие ноги и повернулась к Харьюнпя.

— Что с ней? — повторил еще раз Харьюнпя.

— Что? Что с ней? — повторила девушка, передразнивая Харьюнпя. — Сердечный приступ, конечно. Год назад был первый... хорошо, что все обошлось. А теперь вот это. Ой, господи боже мой...

— Санитарный автомобиль, наверно, уже во дворе. — Харьюнпя очень сомневался в достоверности сердечного приступа. — Обойдется и на этот раз, — добавил он участливым и одновременно раздосадованным тоном, только сейчас поняв, что госпожа Кольйонен и была той самой пострадавшей, упоминавшейся в вызове. Девушка вертела в руках стакан, разглядывая пузырики на поверхности воды.

— А, черт бы все это побрал, — вздохнула она, поднесла стакан к губам и опустошила несколькими глотками.