Служащий криминальной полиции - [16]

Однако Харьюнпя все же опоздал. Он, правда, успел поднять трубку и набрать номер, но в это время заработал дежурный телефон. Звонок у него был низкий, повелительный. Он хорошо был слышен в кабине, хотя Харьюнпя Плотно прикрыл за собой дверь. Он подождал минуту, лелея надежду, что вызов адресован «ворюгам». Он держал трубку в руке и чувствовал, что вызов адресован ему. Именно ему, потому что он собрался позвонить домой и сообщить, что вечер проходит спокойно.

— Насилие... слышишь, дежурный по Насилию? — В мегафоне звучал голос Хуско, дежурного по городу, неузнаваемый, с каким-то металлическим оттенком. — Насилие-е... Харьюнпя? Эй, где Харьюнпя?

С минуту Харьюнпя стоял не шевелясь. Затем бросил трубку на рычаг, носком ботинка отворил дверь и вылетел наружу, как чертик на пружинке. Он бросил взгляд на дежурный телефон — малоприятный аппарат, разделенный пластмассовыми кнопками на клетки; сбоку на аппарате мерцал зеленый сигнал тревоги.

— Да, Харьюнпя слушает. Что случилось? — Ему страшно было назвать свое имя. Он вслушивался в свой голос. Какой-то чужой, необычно твердый и суровый.

— Слушай. Давай сюда... на выезд. На Питкямяентие... происшествие. — Харьюнпя уловил в голосе Хусконена ту же собранность, которая делала и его голос странно чужим. — Да, слушай. Там произошел взрыв, в результате которого обвалился частный жилой дом.

Харьюнпя почувствовал, как все в нем сжалось. Он затаил дыхание. Взрыв. Харьюнпя как бы принюхивался к этому слову, еще не вполне понимая его значения. Он изучал его так же, как маленькая Паулина какую-нибудь новую вещь, о которой раньше ничего не знала. Взрыв. Внезапно до Харьюнпя дошло все, что связано с этим словом. Ужасный грохот, которого лучше не слышать.

— Эй, ты слышишь меня? Харьюнпя?

Харьюнпя вздрогнул. Ему показалось, что он стоит тут целую вечность, хотя на самом деле прошло всего две секунды.

— Да, едем, едем, — произнес он едва слышно, почему-то употребив глагол во множественном числе. Это как бы означало, что ответственность лежит не только на нем, за ним — его товарищи. Сигнал вызова погас. Клетчатая противная физиономия превратилась в обычный телефон, безжизненную машину. Харьюнпя посмотрел вокруг. Шум и гам по-прежнему продолжались. Он остался доволен: не было свидетелей той гаммы переживаний, которая могла отразиться на его лице.

Харьюнпя двинулся дальше застоявшимися ногами. Он дошел уже до двери комнаты ожидания, но тут остановился, повернул назад и вновь окунулся в суматоху рабочей комнаты.

— Турман, Турман, эй! — закричал он с порога сотруднику технического отделения, сидевшему в заднем углу комнаты. — Турман! Бери... Надевай пиджак! Вызов... был вызов... на выезд! — крикнул он и захлопнул дверь, не дожидаясь ответа. По коридору он пустился бегом, тем более что никто его не видел. Ворвавшись в комнату ожидания, он попытался на виду у посторонних людей сбавить скорость и перейти с бега на шаг, но уже не смог и промчался через все помещение вприпрыжку, смешно прихрамывая на левую ногу. К счастью, он не успел заметить любопытные взгляды, появившиеся на отупелых лицах посетителей.

Харьюнпя потянулся через стойку, за которой сидел дежурный, — тут уж он заставил себя успокоиться.

— Что... что там? — спросил он, не выдавая волнения.

— Звонил какой-то Кольйонен, дважды. Первый вызов прервался... он был так дьявольски взволнован, что забыл назвать адрес. Питкямяентие, пять, динамитным взрывом уничтожен жилой дом. Деревянный, частный. По крайней мере половина разрушена, заявил этот самый Кольйонен. — Хусконен старался говорить быстро, но находился во власти, пожалуй, еще большего напряжения, чем Харьюнпя.

— Есть жертвы?

— Жертвы? Я... еще... об этом сообщений не поступило. Но один ранен. Возьми-ка с собой парня из технического отделения, — сказал Хусконен как бы в утешение. Он потряхивал в замешательстве правой рукой, к указательному пальцу которой прилипли золотисто-желтые чешуйки копченой салаки. Перед ним на столе, под телефонным полицейским справочником, лежал пропитанный жиром бумажный кулек с копчушкой. Копченая салака оказала положительное действие на Харьюнпя. Он вдруг совсем успокоился. На мгновение он ощутил себя некой самостоятельной силой, чем-то вроде представителя официальной власти, который, обладая должной компетентностью и полномочиями, отправляется извлекать погибшую семью из-под обломков разрушенного дома.

— Ну, что ж. Надо идти. Туда, наверно, уже прибыла пожарная команда?

— Я... да, этот самый Кольйонен сказал, что позвонит пожарным. «Скорая помощь» уже в пути, — смущенно ответил Хусконен, так как в спешке забыл сделать все, что требуется в таких случаях. Он был человеком уже пожилым, и неожиданно возникшая ситуация часто вызывала у него спазм сосудов головного мозга, как при приступе болезни Паркинсона. — Сообщи по рации, если положение там окажется действительно сложным. Я позвоню Сутелину — может понадобиться его помощь, — добавил он, но Харьюнпя уже не слышал. Вторая дверь проходной громыхнула за ним.

Турман стоял в коридоре и медленно натягивал пиджак. То, что он молниеносно оказался в коридоре, произошло исключительно благодаря окрику Харьюнпя. Обычно Харьюнпя излагал суть дела спокойно и осторожно, будто чувствуя неловкость оттого, что вынужден тревожить других.