Служанка фараонов - [33]

Через несколько недель снова прибыл гонец и сообщил, что сын Исиды и его товарищи вернулись – они охотились в пустынных горах. И рассказывали, что царица промолчала, когда ее спросили, что же следует предпринять, а Сенмут распорядился сделать запоры на воротах храма крепче, а его стены выше; товарищей же царя сослать в рудники.

Туда, где был мой брат? Мой брат Асса? И разве старый жрец не пообещал заступиться за него?

Когда я спросила его об этом, он ответил:

– Я справлялся о нем. Узнал, что его доставили на рудники, где добывают бирюзу. Там у меня есть друг, он несет службу в храме Хатхор, повелительницы бирюзы. Я ему написал.

Ответ пришел не скоро. Он гласил, что Асса убежал. Было ли это утешением? Моя мать в этом сомневалась. Разве можно забыть об ужасах пустыни? А племена, жившие в песках, у которых он, может быть, попросит убежища, примут ли они его как друга или убьют как врага?

Потом прошло много, много времени. Сенмут был в разъездах. Ему приходилось ездить в каменоломни и следить за постройкой храмов – и не только в царском городе, но и тут и там – по всей стране.

Небем-васт вышла замуж за сына садовника. Хотя она продолжала приносить букеты и фрукты для нашей госпожи (а для нас каждый раз полный мешок новостей), она сама больше не прислуживала, и ее сменила другая девушка. Странно было делить каморку с новенькой, которую теперь уже я вводила в ее обязанности, давала ей наставления и даже распоряжения.

Теперь не только в храме Амона, но и в самом дворце на меня перестали смотреть как на проданное в неволю существо, стоявшее на самой нижней ступеньке этой высокой лестницы и страдающее от произвола всех и всякого. Случилось даже так, что через некоторое время я стала запевать в хоре, потому что заболела та девушка, которая возглавляла его до сих пор; бог же, когда жалует эту службу, заботится не о происхождении и чине, а о чистоте и благозвучии голоса.

Все же руки у меня дрожали, когда я впервые подняла их перед собой, чтобы жестами вписать в воздух свою песню, а в горле как будто застрял камень. Так продолжалось до тех пор, пока я не заставила успокоиться громко стучавшее сердце, а потом вознесла до слуха богов рвавшуюся из моих уст песню.

Все ли они прислушивались к тому, о чем пело столь юное создание? Не только Амон, владыка престолов, не только Хатхор, его возлюбленная, но и великая мать богов Мут, и трижды священный Тот? А может быть, и все Девять богов царского города?

Во всяком случае, меня слушали Нефру-ра и Аменет, Абет и Унас. Когда девушкам надоедали уроки молодого писца, которые тот давал в отсутствие Сенмута, они часто звали меня спеть им. И даже Унас больше не смотрел мимо меня, а улыбался, когда я кончала песню.

Однако самые большие изменения произошли в жизни моего брата и нашей матери.

Мой брат Каар был в свое время куплен одним богатым человеком, имение которого находилось в южном предместье. Он приставил Каара изготовлять кирпичи, и брат изо дня в день придавал форму кирпичей тому влажному илу, который откладывала Река во время ежегодных подъемов. Работа была тяжелой и однообразной, но Каар был таким же добросовестным и неутомимым, как наша мать. Кирпичей он делал больше, чем другие, и никогда не роптал. Это, наконец, заметил хозяин, а он оказался великодушным человеком, какие встречаются редко. Он стал засчитывать моему брату кирпичи, которые тот делал сверх положенной меры, и таким образом дал ему возможность за несколько лет заработать себе желанную свободу.

В конце концов хозяин уступил Каару в аренду маленький клочок земли, на котором тот сумел построить хижину и разбить сад. Больше того! Каар был ловким и умелым и научился делать не только кирпичи, но и глиняные тарелки и кувшины. Он сам построил печь для обжига и теперь на свой страх и риск продавал на рынке не облитые глазурью кувшины для воды. Их с большой охотой покупали крестьяне, потому что даже в самую сильную жару вода в них остается удивительно прохладной.

Каар трудился с утра до ночи и изготовил, наконец, столько кувшинов, что подвязал их горлышками вниз под плот и отправился вниз по Реке. Он добрался до той гавани, откуда изделия из Страны людей уходили в чужие земли. Там за хорошие товары, сделанные без изъяна, можно было получить больше, чем на рынках камышовой страны. А когда он вернулся назад с несколькими купленными им ослами, тащившими на спинах зерно, тогда уж он смог выкупить и взять к себе нашу мать.

Наша мама! Годы на чужбине рано состарили ее, так что управляющий царскими амбарами, которому она подчинялась, посмотрел сквозь пальцы на ее уход и не потребовал за нее слишком высокую цену.

Каар попросил меня помочь в переговорах, но мне даже не потребовалось обращаться к Аменет, чтобы она замолвила словечко.

Брат задрожал, когда у него в руках оказался документ, возвращавший ему нашу мать; я тоже не могла сказать ни слова. Потом я неожиданно вырвала свиток у брата и побежала вперед, так что он едва смог меня догнать.

А потом мы стояли, переводя дух, перед матерью. Сначала она не сообразила, чего мы от нее хотим. Но когда, наконец, она начала понимать, то бросилась Каару на грудь, и ему пришлось поддержать ее, чтобы она не упала.