Служанка его сиятельства - [3]

— Тогда их, — заявила она. — Точно, мы что, зря их столько времени делали?

Эни присмотрелась к каждому. Провела рукой. Пересчитала.

— Десять. Было же больше?

— Не было.

— Было, Тари, точно тебе говорю. Ты пять сделала, я — не меньше семи. Десять никак не получается.

Девушки переглянулись.

— Марика! — сказали они в один голос.

— Вот гадина, — выругалась Эни. — Я надеру ей уши! Пусть еще хоть раз попросит у меня второе одеяло. Не дам!

— А я ей ужа в кровать подложу! Будет знать, как вещи воровать!

— Что вы здесь делаете? — раздался грозный голос матери-настоятельницы.

Сестры в одну секунду выпрямились, повернувшись к Гарите лицом и опустив головы, как нашкодившие дети.

Эни едва заметно подтолкнула шкатулку назад под кровать, а Тари крепко сжала в кулаке камни, стараясь спрятать их подальше от пристального взгляда настоятельницы.

Монахиня осталась стоять в проходе, но с суровым лицом смотрела на своих воспитанниц. Ее волосы были аккуратно спрятаны под длинным платком, да так, что даже волоска не было видно. Скромное серое платье в пол было идеально выглажено. Руки и лицо — идеально вымыты. И это при том что матушка Гарита с восхода солнца занималась делами монастыря.

Настоятельница следила за всем приютом. Она называла его на городской манер «пансион для девочек» и очень гордилась тем, что каждая воспитанница была запугана лично ею. Гарите было далеко за пятьдесят — старуха, по меркам многих живущих здесь. Вот только матушка считала иначе, показывала всем чудеса выносливости, трезвость рассудка и скромность во всем. Ходили слухи, что в молодости она даже носила вериги, и оттого не гнушалась телесным наказаниям. Правда, за семнадцать лет матушка еще никого не ударила, но девушки не сомневались, если бы она узнала, что те тайком бегают к торговцам или общаются с жителями из села, то все были бы выпороты. Один ее голос заставлял дрожать в страхе. Один только звук ее шагов заставлял чувствовать себя благородной леди. От одного постукивания ее четок мысли сами становились высоко духовными и возвышенными.

— Вы что-то прячете от меня? — недоверчиво спросила Гарита.

— Что вы, матушка, — со всем уважением ответила Эни. — Мы бы не посмели…

— Девочки мои, — перебила ее настоятельница, не сдвинувшись с места. — Вы старшие в нашем пансионе. Вы должны служить примером вашим младшим сестрам. Когда вы выйдете из этих стен, а выйдете вы только тогда, когда я найду для вас мужа или достойную работу, вы должны будете служить образцом честности и добропорядочности. А что делаете вы?

— Но мы…

— Замолчи, Тари! — повысила голос настоятельница. — Вы бегаете по двору, как мальчишки. Вышиваете без должного усердия. Пропускаете уроки и сводите счеты с младшими. И это лишь часть из всего, что вы натворили за годы пребывания здесь. Эниинг, Тария, должна сказать, что совсем скоро перед вами встанет выбор, может, самый сложный во всей вашей жизни. Так что придите к выбору этому достойно. Вы поняли меня?

— Да, матушка, — хором ответили воспитанницы.

Гарита улыбнулась и уже собиралась выйти за дверь, чем несказанно обрадовала своих учениц, как вдруг остановилась, что-то вспомнив.

— Ах да, — невзначай произнесла она. — Память моя совсем плоха стала. По дороге едет торговец. Надеюсь, вы не думали обменять у него что-нибудь? Или купить?

— Конечно нет, матушка, — спешно ответила Тари и сильнее сжала стекляшки.

Гарита внимательно посмотрела на девушек, задержала взгляд на руках Тарии, но только кивнула и вышла, закрыв за собой дверь.

Еще несколько минут подруги стояли как вкопанные, прислушиваясь к шагам и каждому шороху.

Вот настоятельница идет по длинному коридору в сторону лестницы. Кажется, останавливается возле другой комнаты. Скрип двери. Несколько секунд молчания. Дверь закрывается. Снова шаги, новый скрип, новый хлопок, еще шаги… Видимо, они не единственные, кто в свободный день решил остаться у себя и не выходить на улицу. Но с этим Гарита ничего не могла сделать. «Свободный день» — это ее правило. Без сомнения, настоятельница думала, что в этот день воспитанницы полностью отдадут себя духовному воспитанию. Вот только мало кто из учениц готов был проводить этот день за чтением молитв и вышиванием. Откуда-то доставались самые красивые куклы, где-то находились запрещенные книги, слышны были смех и разговоры.

Послышались удаляющиеся шаги на лестнице к кухне первого этажа, за ними скрип самой большой и толстой двери пансиона.

— Фух, кажется, не заметила, — выдохнула Тари. — И как теперь выйти?

Эниинг посмотрела по сторонам. Побег через окно точно не удастся — от второго этажа пансиона до земли как минимум метров семь. Если только простыни связать, так день же, кто-нибудь обязательно увидит.

— Надо разделиться, чтобы не привлекать внимания, — заключила Эни. — Встретимся у лаза во дворе. Через минут пятнадцать. Ты, как всегда, иди к скамейке под дубом, а я пойду к качелям. Дождемся, пока матушки смотреть перестанут, и выйдем.

— Уверена, даже самые лучшие шпионы колдуна-герцога не смогли бы придумать что-нибудь подобное! — засмеялась Тария.

Объяснять план несколько раз не пришлось. Подруги уже сбегали так из приюта и гуляли по деревне и полю. И пусть это было только ночью, когда настоятельницы спят, пусть в деревне их никто не мог заметить, кроме собак, бросающихся на любого прохожего, но ведь получалось же. Без сомнения, должно получиться и в этот раз.