Слушайте песню перьев - [8]

ВЕЛИКИЙ ВОЖДЬ ПОНТИАК

Станислав вытянулся на ветвях и закрыл глаза. Совсем недавно, три Больших Солнца назад, вместе с Танто он лежал на таком же охотничьем помосте на берегу озера Большого Медведя и ожидал солнечного восхода. Вода слабо светилась в утренних сумерках, над ней вытягивались дымные полосы тумана, издалека доносился голос Тоскующего[*]. Танто, зябко поеживаясь, сжимал в руках лук и всматривался в водопойную тропу, по которой должны были пройти карибу. Станислав представил, как олень выйдет из чащи, вскинет голову, украшенную короной рогов, и жадно потянет ноздрями влажный озерный воздух. Танто шевельнется рядом и едва слышным шепотом скажет, натягивая тетиву:

— Прости нас, лесной брат, но мы не могли поступить иначе. Нам нужно твое мясо, и твоя шкура, и твои прекрасные рога.

Потом резко отпустит тетиву.

Шорохи листьев, касаясь слуха, убаюкивали Станислава, уносили сознание в Страну Снов. Некоторое время он блуждал по голубым долинам и холмам без цели и без мысли, а потом снова пришел к истоку тех дней, когда он и мать собирались в далекий путь через Большую Соленую Воду.

○

Вечером отец пришел в типи[*] матери и долго сидел у огня, посасывая свою калюти, украшенную голубыми перьями сойки. Пляшущие язычки пламени освещали его лицо, выхватывая из полутьмы подбородок и резкую линию лба, и лишь глаза оставались в тени, и не было видно, спокойны они или тоскуют. Но голос, когда он заговорил, оставался таким же, как и всегда, — ровным, с едва заметной хрипотцой, голос человека, привыкшего думать и повелевать.

— Вы едете в страну белых, — сказал отец. — Так надо. Я понимаю твою тоску по своему племени, Белая Тучка. Ты должна побыть среди людей одной с тобой крови, чтобы погасить огонь тоски. Я не имею права удерживать тебя. Ведь даже маленький глупый серый кролик, вапос, возвращается к гнезду, в котором родился.

Он умолк, глядя на корчившуюся в костре веточку, которая постепенно превращалась в золотые продолговатые угольки. Молчала мать, стоявшая у задней стенки шатра. Молчал Станислав, сидя на шкуре карибу у ее ног. Когда веточка умерла в огне, отец заговорил снова:

— Я не знаю твоей родины, Белая Тучка. Но я слышал много рассказов охотников-трапперов о странах, в которых живут твои белые братья. Говорят, что белые никогда не едят свежего мяса, а детей кормят молоком рогатых животных, от которых скверно пахнет. От этого дети у них такие слабые, что десятилетний мальчик не может натянуть тетиву лука, из которого стреляют наши семилетние ути. Говорят, что белые прячут своих мертвых в земле, как шакал прячет падаль. И еще говорят, что в землях белых нельзя ни спать, ни есть, если у тебя нет раскрашенных бумажек, которые называются ден-ги.

Отец снова умолк, и снова в типи наступила тишина, в которой бормотал только огонь на непонятном никому языке. Мать продолжала стоять, неподвижная и прямая, сцепив пальцами руки на груди. Не отрываясь смотрела она на мужа, и в глазах ее вспыхивали голубые искры, а волосы были похожи на бледно-золотые струи. Такой бывает вода в Макензи в час восхода.

Станислав замер на своей шкуре. Впервые в жизни он слышал, что отец говорил так много и так долго. Нельзя было пропустить ни одного звука, ибо это слова вождя и самого близкого человека.

— Белая Тучка, ты знаешь, что никто из индейцев не верит белым. Слишком много страданий принесли они на землю нашу, и ничего из того, что обещали, не выполнили. Белые всегда очень красиво говорят, но назавтра забывают свои слова и делают по-другому. Сто тридцать Больших Солнц назад такими красивыми словами они обещали моему деду Текумсе оружие и поддержку, а потом предали и убили его!

Голос отца стал звонким, как сталь, когда она ударяет о камень. Отец порывисто встал, бросив к своим ногам погасшую калюти. Тень его, похожая на тень горного орла, легла на стену типи, и Станиславу показалось, что орел распахнул крылья и собирается взлететь. Отец поднял руки, в ярости сжав кулаки.

— Ты слышала это много раз, женщина, от меня и от воинов моего племени. Ты знаешь, как все произошло. Но он знает только то, что рассказывал ему старый Овасес в лагере Мугикоонс-Сит. А он должен узнать всю правду, прежде чем отправится с тобой в чужую землю. Должен, потому что он — кровь от моей крови!

Отец жестом приказал Сат-Оку встать. Станислав вскочил и поднял руку в знак того, что внимательно слушает. Отец шагнул вперед и положил свою ладонь ему на плечо. Это был жест такого величайшего доверия, что Станислав замер, почти не дыша. Никогда еще вождь шауни не обращался к своему сыну с такой теплотой. И в то же время лицо его было холодным, а в глазах тлела ярость.

— Сын мой, — произнес Высокий Орел, медленно выговаривая слова. — Настало время рассказать тебе о твоих великих предках. Я хочу, чтобы ты знал правду о моем деде и твоем прадеде Текумсе, которого все племена у Великих озер знали под именем Падающая Звезда. Я расскажу тебе о его брате Тенскватаве, одном из мудрейших воинов племени. О том, как они подняли на войну против белых шестнадцать народов, от сик-сиков на севере до виандотов, семинолов и потаватоми на юге. Это было время великих воинов и великих дел, о которых ты должен помнить всегда, куда бы ни забросил тебя случай.