Слушайте песню перьев - [11]

Так они стояли минуты две, и спрятавшийся на дереве красный воин мог бы уложить сразу двоих одной стрелой, потому что они совсем не знали осторожности.

Из чащи донесся крик и ругательства. Вероятно, кричал тот, толстый. Высокий ответил. Все трое затоптали окурки и пошли сквозь кусты.

И опять, в который раз, Станислав удивился глупости белых. Овасес учил, что воин никогда не должен шуметь на военной тропе. «Воин должен быть гибким, как змея, быстрым, как мысль, и бесшумным, как тень», — учил малышей-ути старый Овасес, у которого в шатре висело много черепов серых медведей. Но даже в мирное время охотники-шауни старались не оставлять за собой следов. Никогда не ломали ни одной ветки и не срывали ни одного листка.

Швабы ушли.

Станислав подождал, когда заглохнет в отдалении лай собак, сделал знак Яну спускаться вниз.

— Они ищут не нас, — сказал Ян. — Ради двух человек не послали бы такой отряд.

— Да, — сказал Станислав.

Он послюнил палец и поднял его над головой. Несколько раз повернув руку, показал на северо-восток.

— Надо идти туда.

— Почему?

— Туда дует ветер.

— При чем здесь ветер?

— Он дует со стороны швабов. Собаки не почуют наш запах.

○

Они шли наугад.

Ни Ян, ни Станислав не знали здешних лесов. Но они были довольны уже тем, что двигаются и что удалось уйти далеко от железной дороги. Жизнь, даже самая невыносимая, всегда лучше смерти, ибо в жизни есть надежда. Нормальный человек всегда надеется. На стечение обстоятельств, на неожиданный случай, на товарища. На самого себя.

Ян надеялся встретить партизан. На худой конец — выйти к какой-нибудь деревне, не занятой швабами, и оттуда связаться с отрядами Сопротивления. Что здесь, в Борковицких лесах, есть такие отряды, он узнал еще в Келецкой тюрьме.

Станислав не слышал ни о каком Сопротивлении. Он просто шел, вдыхал сырые запахи чащи, раздвигал руками ветки кустов, прислушивался к шорохам листвы. Полтора года назад он покинул страну, в которой родился. С тех пор ему не приходилось бывать в лесу, кроме коротких выездов за город. Но эти случайные поездки оставляли тяжелый осадок. То, что европейцы называли лесом, было так же похоже на лес, как живой олень похож на свой скелет. Это были мертвые леса. Деревья в них жили, как во сне, а немногочисленные животные прятались, учуяв человека за сотню шагов. За все время жизни в Кельце он не видел в окрестных лесах ни одного зайца и только один раз обнаружил старые волчьи следы. Только птицы немного оживляли лесную пустыню своими криками.

Этот Борковицкий лес немного напоминал ту чащу, к которой он привык в стране Толанди. Но и здесь его поражала мертвенность, будто природа переживала обморочное состояние.

Он шел, время от времени ощупывая свой тотемный знак, хранившийся как талисман у него на груди. На знаке, вырезанном из твердого корневища можжевельника, была изображена Сова, покровительница его рода. Чувствуя под рукой прямоугольный кусочек дерева, он успокаивался. В такие моменты казалось, что рядом с ним идут по лесу друзья — Неистовая Рысь и дорогой брат Танто.

Перед отъездом в Европу Станислав положил в мешочек из оленьей кожи уголек из потухшего костра, плоский пестрый камешек с отмели Макензи, несколько крупинок золота, найденных в ручье Золотого Бобра и подаренную сестрой Тинагет палочку искристого горного хрусталя. На память о земле отцов и о детстве. Никто не знал, что хранится в оленьем мешочке у него на груди. Даже мать.

Мешочек пропал во время ареста. Гестаповцы сорвали его с шеи, когда он лежал без сознания. Чудом уцелел тотемный знак, завалившись между поясом и рубашкой. Теперь только этот кусочек дерева связывал его с прошлым. Маленький темный кусочек можжевельника на тонком ремешке.

… Часа через два Станислав заметил, что Ян стал уставать. Он то наклонялся и начинал искать что-то на земле, то присаживался, снимая ботинок и начинал вытряхивать из него хвою. Иногда просто отставал, и тогда Станислав сдерживал шаг, чтобы он мог его нагнать. Наконец Ян сел на поваленный ветром ствол сосны и умоляюще посмотрел на Станислава..

— Не могу больше… Передохнем.

Станислав присел рядом, посмотрел на его ноги.

— Ты неправильно ходишь, Ян. Ты ходишь, как все белые. Твой шаг — это шаг близкой дороги.

— Разве есть еще какой-нибудь шаг?

— Есть шаг дальней дороги. Таким шагом можно идти не уставая от вечерней до утренней зари. Смотри.

Станислав встал и вделал несколько шагов.

— Вот так.

— Честное слово, ничего не понимаю.

— Смотри еще. Обычно люди ходят вот так, слегка расставляя ступни в стороны. Когда так идешь, тяжесть тела приходится на большой палец — и он быстро устает. А за ним устает вся нога, потому что большой палец — ее хозяин. Надо, чтобы большой палец не уставал. Для этого немного поворачиваешь ступню не наружу, а внутрь, чтобы во время шага упор был на все пальцы. Идти надо короткими шагами. Нога должна как бы скользить над землей, не напрягаясь. Ступня должна опускаться на землю мягко и всей поверхностью. Попробуй.

Ян попробовал.

— Не расставляй широко ноги. Надо, чтобы следы оставались одной цепочкой, а не двумя.

Ян сделал несколько шагов, пошатнулся и чуть не упал.