Слушай - [4]
Кэмерон помог ему встать. Они разошлись, чтобы одернуть доги и поклониться.
— Какая техника? — спросил Ансари-кир, подняв брови.
— Учи гари. Внутренний захват ногой.
Они освободили место для спарринга другим партнерам. Затем поменялись противниками.
Время шло. Солнце опускалось, пока его лучи не проникли под полог палатки, высветив пляшущие между спортсменами пылинки.
Они вернулись в палатку с закусками. Кэмерон рассматривал своих компаньонов из-за горок фруктов. На них вновь появилась охотничья одежда, а внешность продолжала претерпевать изменения. До какого предела? Какую часть их истинной природы способен воспринять он сам и все человечество?
Где была их истинная природа и где иллюзия? Или они остаются все теми же, принимая иные формы?
Кэмерон почувствовал влагу на обнаженной руке и взглянул вверх. Над ним стоял преобразившийся Ансари-кир, более не напоминавший патриция, держа в руке несколько кубиков льда. Капли холодной воды вытекали из его волосатых пальцев и падали на руку Кэмерона.
Та же вещь. В иной форме.
Обратно ехали не спеша. Лес теперь казался менее величественным, он был замусорен сухостоем и зарос колючим подлеском. С интересом, но без сочувствия Кэмерон следил за тем, как рвалась одежда охотников, превращаясь в клочья, едва прикрывавшие пятнистую кожу, покрытую беспорядочными островками меха. Но изысканная мысленная игра не прекращалась, прикрывая телесное ядро соблазнительным покровом.
Оставалось благородство мысли. Кто-то сказал когда-то: обычный человек есть Будда; иллюзия есть спасение. Глупая мысль — и мы становимся заурядными, вульгарными, тупыми. За ней следует просвещенная мысль — и мы становимся Буддой.
Ансари-кир придвинулся вплотную к Кэмерону, его лицо напоминало дикую волосатую маску. Но отчетливость и ясность мысли не исчезли.
«Я бы выразил это иначе: глупая мысль — и мы становимся просвещенными. Просвещенная мысль — и мы вновь становимся заурядными существами».
Ансари-кир пришпорил скакуна и умчался вперед. «Хватит разговоров. Просвещенность — это деятельность, а не состояние. Едем».
В кабинете Мэйнваринга царил беспорядок. Ящики стола выдвинуты, пол уставлен ними. Портьеры со стен сняты и уложены на полу между коробками. Стол Мэйнваринга бел непривычно пуст, на нем виднелся лишь голографический кубик с изображением его семьи и блокнот с исчерканными листками.
— Ну что это такое? — спросил Мэйнваринг. — Вся эта Охота с ее добычей?
— Можно рассматривать ее как метафору. Все зависит от того, что вы захотите увидеть, — сказал Кэмерон. — Я увидел Охоту как некое фокусирующее устройство. Добыча — это то, что нам следовало бы замечать ежедневно, голоса, к которым стоило бы прислушиваться. Иногда стоит прийти в движение, оторваться от корней, чтобы воспринять это. — Он сделал паузу. — Кажется, я был частью добычи. И дзюдо тоже. Добыча — то, что я должен был сказать и показать им.
Мэйнваринг кивнул:
— Ценное прозрение, несомненно. Но я надеялся на что-то более ощутимое, нечто, что мы могли бы использовать. — Он посмотрел на Кэмерона: — Знаете, алкайданцы хотят, чтобы я уехал. А вы остались.
Кэмерон посмотрел на Мэйнваринга. Руководитель Проекта выглядел неважно. Он сам претерпел значительные изменения. Утеря власти вызвала разительные перемены в поведении.
— Мне это не очень понятно, — продолжал Мэйнваринг. — Они просят, чтобы в будущем в исследовательские группы включались дзэн-буддисты. И практики боевых искусств. Карате, дзюдо, фехтование на мечах — как это называется?
— Кендо.
— Да. Полагаю, все это они узнали от вас.
— И от вас тоже, — сказал Кэмерон. — От нас всех. Не рассчитывайте скрыть от них какие-либо тайны. Они тешат нас, разговаривая с нами, но это совершенно необязательно. Они телепаты.
Мэйнваринга это обеспокоило меньше, чем ожидал Кэмерон. Возможно, его больше занимал крах этой ступени в своей карьере.
— А что они хотят от практика боевых искусств?
— В основном их интересует образ мышления, — сказал Кэмерон. — Взгляд на мир. Это и еще взаимодействие, спарринг — физический и ментальный. Вот что они ценят в каждой новой культуре, с которой встречаются, и этим мы сможем отблагодарить их за то, что хотим от них получить.
Мэйнваринг вернулся к своему излюбленному занятию — принялся складывать руки и внимательно их разглядывать.
— Полагаю, они сумеют приспособиться к физическим требованиям боевых искусств, несмотря на то что меняют форму тела.
— Они не меняют форму тела, — сказал Кэмерон.
Мэйнварниг посмотрел на него.
— К этому заключению пришла наша контактная группа, ознакомившись с их произведениями искусства и сравнив их с тем обликом, в котором они перед нами предстали, — сказал Кэмерон. — Но это неверно. Они способны воздействовать на наше сознание, окружая себя иллюзиями. Они создают привычный нам образ, чтобы мы чувствовали себя комфортно.
