Слушать в отсеках - [24]

— Нет, дорогой товарищ Казанцев. Подводников это сокращение не касается, — вмешался в разговор Радько. — Вы знаете, какова роль подводных лодок в современной войне, и напрасно принижаете свое значение. — Через Радько прошло уже немало таких лейтенантов и старших лейтенантов, разочаровавшихся в службе. Одни, хлебнув сполна подводницкого лиха, просто не выдержали бессонных ночей, напряжения вахт, ответственности, да и просто неустроенности жизни в море. Других сломала необходимость каждодневного общения с подчиненными и работа с ними. Это только на первый взгляд кажется все легко и просто: построил, скомандовал «Налево» или «Направо» — и все пошли дружно в ногу. Нет, эти восемнадцатилетние — что ни парень, то характер. В одном только похожи — все ершистые.

У третьих розовые мечты о пассатах и кокосовых пальмах оказались задавленными неукоснительностью распорядка дня, скучными инструкциями и наставлениями; а в море — кругом только вода, удручающе много воды, и никакой тебе экзотики. И они, эти третьи, потеряли вкус к флотской жизни. Четвертые… Пятые… Десятые… И у всех у них остыло сердце к службе.

Благо если молодой офицер за этой каждодневной и земной прозой видел высокую цель, перспективу, тогда он служил легко и ровно. Иначе наступало разочарование, неудовлетворенность, срывы и, в конечном итоге, рождались вот такие рапорты.

— Подводные лодки… — Казанцев вдруг потерял свою напористость. — Вот вы, товарищ капитан второго ранга, хотите убедить меня в необходимости нашей службы, а я что-то не верю в эту необходимость. И потом я вообще не могу спокойно смотреть на свою службу. Хоть зажмурься и не открывай глаза. Все равно ничего не изменится: каждый день одно и то же, одно и то же. Я жизнь каждую пятницу на неделю вперед планирую: знаю, кто, что и когда на следующей неделе делать будет. И ведь всегда будет так. Только с разницей в том, что сейчас я планирую за свою группу, а потом буду расписывать заранее жизнь боевой части, корабля, бригады и так далее. А в общем, это все одно и то же, только масштабы разные. И всю жизнь — в субботу большая приборка, с утра в понедельник политзанятия, командирская учеба… Вы возьмите нашего мичмана Ястребова, боцмана. Он тридцать лет служит и все тридцать лет одни и те же рекомендованные работы изучает. Он их наизусть уже вызубрил. Попросите его — и он вам с любой по заказу строки на память шпарить будет. — Казанцев перевел дух. — Товарищ командир, разрешите задать вам вопрос?

— Пожалуйста.

— Я вас очень уважаю, вы умный и по-настоящему интеллигентный человек. Это не только мое мнение. Скажите, неужто вас никогда от такой жизни тоска не брала?

— Нет, Казанцев, никогда. Вот вы говорите: каждый день одно и то же. А что одно и то же? Боевая подготовка? Позвольте с вами не согласиться. Ведь она каждый день наполнена новым содержанием. Сначала мы обучаем наших подчиненных первичным навыкам владения техникой, затем постепенно совершенствуем их знания и умение и, наконец, доводим их до мастерства. Так я говорю, Игорь Ильич? Правильно?

— Ну в общем-то, наверное, правильно.

— Вот это и есть наша с вами каждодневная черная работа — научить людей воевать. Но ваша беда, а моя вина, что вы за этой повседневщиной не видите или не хотите видеть конечного результата нашего с вами труда. Ответьте мне на вопрос: уверены ли вы в том, что нас не вынудят воевать?

— Да нет, не уверен. Даже наоборот… Ну а если будет война, — спохватился Казанцев, — тогда другое дело. Все будем воевать, и не хуже других.

— Хм, — усмехнулся Золотухин. — То, что вы говорите, товарищ Казанцев, носит вполне определенное и точное название: нравственное иждивенчество. Завтра, послезавтра, через пять лет, если потребует Родина, я буду совершать подвиги, жизнь за нее отдам. Но это через пять лет. А сегодня, позвольте, я поживу налегке, не утруждая себя ни физически, ни нравственно. Извините меня за прямоту, но это психология потребленца, она безнравственна.

Казанцев хотел было что-то возразить, но, видимо, все же решил, что промолчать будет полезней.

— Вот вы говорите, что будете воевать, — продолжил свою мысль Логинов, — надо полагать, предпочтете на новой технике? Но для этого ее надо знать, ею владеть и подчиненных своих ей обучить. И заниматься всем этим надо сегодня. А когда грянет война, учиться будет поздно. Вы сейчас поработайте так, чтобы соль на погонах выступила. Вот тогда вам и скучать некогда будет.

Командир замолчал, в кают-компании воцарилась тишина, и сразу же стало слышно, как по корпусу лодки монотонно долбят волны.

Молчание нарушил Золотухин.

— Вы какого года рождения?

— Тридцать восьмого.

— Видите, вы и войну-то знаете только по книгам и фильмам… Так вот, в начальный период войны немцы имели временный успех. И одной из причин его, кроме элемента неожиданности, перевеса сил и так далее, было еще и то, что у нас недоставало подготовленных в военном отношении кадров. Это не было чьим-то упущением, просто страна не успела их еще подготовить. А мы с вами сейчас именно этим и занимаемся. Посмотрите, сколько каждый год уходит с флота высококлассных специалистов, знающих, обученных. Это вы, лично вы, ваш командир, ваш штурман, ваш минер, ваш механик — учите их, готовите к тому, что потребуется им в будущей войне. Вы, Игорь Ильич, просто недооцениваете всю важность и необходимость своего труда. Вы почему-то вбили себе в голову, что трудится лишь тот, кто что-то строит, кто непосредственно производит материальные ценности. Это неверно. А учитель? А музыкант? А писатель? Что же, по-вашему, они бездельники?