Слуги Государевы - [2]
— Плахи — догадались многие.
— Ах, — разом колыхнулась толпа, вперед было подалась. Солдаты сдвинулись плотно, на шаг назад отступили, багинетами ощетинились. Прямо в груди людские лезвия направили. Опять замерла толпа на мгновение. Затем зашевелилась внутри себя, но не давила, а сжалась как-то, заговорила разом, рыданья послышались.
Внезапно на площади появилось несколько человек, в иноземном платье, уверенно направившихся к толпе осужденных. Среди них один особливо выделялся, высоченный, взгляд пронзительный, усы острые торчащие, кудри лохматые из-под шляпы треугольной торчали. На нем был также как и на всех темный кафтан заморского покроя, короткие штаны, переходившие в приспущенные чулки и грубые башмаки. Левая рука покоилась на эфесе огромной шпаги, а правой он сильно размахивал при ходьбе. Его шаг был размашисто широк, так что прочим приходилось почти что бежать, дабы поспеть за ним. Рядом вприпрыжку шел еще один. Ростом высоким, но помене, плечистый, светловолосый, лицом круглый. Остальные отставали покуда.
— Царь! — пронеслось по толпе.
— А с ним кто? — шеи вытягивали, высматривая.
— Денщик царский. Алексашка Меньшиков. — отвечали, кто поближе стоял.
— А прочие? — не унимались сзади.
— Стольники царские разные.
— Знамо начнут сейчас. О, Господи! — перекрестились многие.
Сын дворянский (из мелкотравчатых) Петька Суздальцев, шестнадцати лет от роду, сначала шею, как и все тянул, стараясь рассмотреть царя получше. Не видно! На плечи товарищей своих оперся, высунулся над головами. Недоросли дворянские и купеческие, друзья по забавам всяким, еще затемно собрались сегодня на площадь Красную. Из любопытства. Поглазеть, как казнить будут стрельцов мятежных. В толпу затесались, ждали со всеми вместе.
— Что тама, Петька? Видать царя-то? — снизу сопели натружено.
— Ну говори! Не молчи! — требовали нетерпеливо.
— Видел. — спрыгнул на землю Петька.
— Что видел-то? — несколько голов к нему потянулись. Сблизились в кружок.
— Царя.
— Ну и каков он?
— Он… — задумался Петька — высок.
— И все? — разочарованно.
— А вы подымайте меня и на плечах держите. Тогда сказывать буду. — сообразил Суздальцев. — Чуток лишь выскочил на головами, много что ль разглядишь.
— Давай! — двое сдвинулись, плечи подставили. Вскарабкался недоросль, устроился поудобнее, на головы руками оперся, будто в кресле.
— Только, чур, без утайки — снизу требовали.
— М-м — лишь промычал, глазами вперившись.
Царь решительно подошел к кольцу охраны, окружавшей стрельцов. Солдаты расступились. За Петром вошла вся свита внутрь. Преображенцы сомкнулись.
— Топор! — бросил коротко. Со стороны кто-то тут же подал царю услужливо. Петр осмотрел лезвие придирчиво, потрогал, ногтем провел, остроту проверяя, потом поднял глаза на приговоренных. Смотрел долго, ненавидяще. Губа верхняя усами жесткими поросшая краем вверх поползла. По сторонам глянул, плаху высматривая. Шагнул к ближайшей. Воткнул топор в дерево. Шляпу скинул, кафтан наземь сбросил, рукава рубахи белой засучил. Поплевал на ладони. Растер. Взялся за топорище. Выдернул.
— Давай вяжи первого! — приказал. Алексашка Меньшиков, денщик царский, неотлучно подле него отиравшийся, кивнул, отскочил в сторону и знаком показал преображенцам на ближайшего стрельца. Те навалились втроем на несчастного.
— А-а-а — заорал стрелец, силясь руками вывернутыми отбиться. Да куда там. Скрутили в момент веревкой. В рот кляп забили. Ремнем скрепили. Потащили к плахе царской. Упирался ногами обреченный изо всех сил предсмертных. Сзади подбили. На колени бросили. С размаху лбом ударили об колоду дубовую. Затих. Видно чувств лишился.
— Вяжи следующих — распорядился Меньшиков другим солдатам.
Царь прищурился, прицеливаясь на глазок. Медленно топор поднял, воздух набирая, крикнул преображенцам:
— Поберегись! — те отскочили.
— Ух! — выдохнул, топор опуская резко.
— Хрясь! — голова отлетела в сторону. Ногой спихнул сползающее с плахи тело.
Бросил хрипло:
— Давай!
Стон по толпе пошел.
— Начали!
— Сам царь рубит!
— А-а-о-у — одинокий женский вой истошный разнесся. По-звериному заголосила баба. Тут же ей вторили другие. Шум поднялся над площадью. Солдаты толпу охранявшие побледнели от напряжения. Всматривались зорко не посмеет ли кто прорваться. Казни помешать. Голоса слушали. Приказано было: коли, кто крамолу какую выкрикивать станет, али к бунту подстрекать, вязать тут же. Без промедления. И туда ж. За спины. На площадь. Под топор не мешкая.
Подтащили к царю следующего стрельца. Упирался, как первый. Мычал что-то сквозь кляп в глотку забитый.
— Клади! — Швырнули. Прямо в лужу кровавую, что на колоде деревянной скопилась. Ни засохнуть, не впитаться не успела. Царь ноги пошире расставил. Косил глазом кровавым — снова прицеливался. Обреченный стрелец елозил, ногами сучил. Норовил с плахи свалиться. Да не просто это. Колода широченная, а руки-ноги накрепко веревками пеньковыми связаны. Царь смотрел на попытки безнадежные. Усмешка нехорошая по лицу ползла. Губа верхняя искривилась и вздернулась. Капли пота крупные с кровавыми брызгами бисерными перемешались. Стрелец подергался еще малость, лицом в лужу красную так и ткнулся. Ноздрями кровь чужую потянул, захлебнулся, захрипел. Да не прокашляться! Рот забит кляпом деревянным, ремешком сыромятным поверх бороды стянут. Не вытолкнуть! Глаза от ужаса выпучил. Замер на мгновение.
Слуги государевы — дети тех, кто стяжал славу России на полях Северной войны, среди украинских степей, белорусских болот и «финских хладных скал». На войне трудно сохранить благородство, но возможно. Молодому офицеру Алексею Веселовскому придется не только пройти через поле брани, но и пережить трагическую любовь, ссылку, потерю семьи, пронести сквозь все испытания верность долгу и присяге, не соблазнившись заманчивыми предложениями сменить государство и службу. Так поступали многие, верно и храбро служившие России, ибо они были иностранцами, наемниками, а не истинными слугами государевыми.
«Время греха» — роман о человеческом бытие и деньгах — религии нашего общества, загоняющей всех в глухой тупик безысходности. Сужение ментального пространства смертельно опасно, прежде всего, для женщин, ибо им по природе своей более консервативным, труднее всех вырваться из сжимающих сознание тисков тоталитарной секты нового Вавилона — царства сумрака, вырождения, мерзости, отступничества, разврата, упадка и запустения.
В российской военной историографии «южное» направление всегда довлело над «северным». Между тем, по своей продолжительности войны Руси — России со Швецией превосходят все конфликты с другими неприятелями. Автор книги использовал немало источников, в том числе и новейшие исследования «северных» войн, материалы последних научных конференций, состоявшихся в прошлом, юбилейном, году, когда отмечались и 300‑летие Полтавской «преславной баталии» и 200‑летие завершения семивекового противостояния — Фридрихсгамский мирный договор, по которому Великое Княжество Финляндское вошло в состав России.
Что такое галут? Об этом впервые на русском языке рассказывает уникальная книга, объединившая многообразный еврейский мир и собравшая все неизвестное о еврейской жизни в ста странах. Калейдоскоп событий, удивительных героев, архивной информации, трагических историй и забавных фактов позволит читателю увидеть прошлое и настоящее народа, более двух тысяч лет рассеянного по всему свету.
Биологическое оружие пытались применять еще в древнем Риме, когда при осаде городов за крепостные стены перебрасывались трупы умерших от чумы, чтобы вызвать эпидемию среди защитников. Аналогичным образом поступали в средневековой Европе. В середине 1920-х, впервые в мире, группа советских бактериологов приступило к созданию биологического оружия. Поздним летом 1942 года оно впервые было применено под Сталинградом. Вторая попытка была в 1943 году в Крыму. Впрочем, Сталин так и не решился на его масштабное использование.
В 2016 году Центральный архив ФСБ, Государственный архив Российской Федерации, Российский государственный военный архив разрешили (!) российско-американской журналистке Л. Паршиной и французскому журналисту Ж.-К. Бризару ознакомиться с секретными материалами. Авторы, основываясь на документах и воспоминаниях свидетелей и проведя во главе с французским судмедэкспертом Филиппом Шарлье (исследовал останки Жанны Д’Арк, идентифицировал череп Генриха IV и т. п.) официальную экспертизу зубов Гитлера, сделали научное историческое открытие, которое зафиксировано и признано международным научным сообществом. О том, как, где и когда умер Гитлер, читайте в книге! Книга «Смерть Гитлера» издана уже в 37 странах мира.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.
Разбирая пыльные коробки в подвале антикварной лавки, Андре и Эллен натыкаются на старый и довольно ржавый шлем. Антиквар Архонт Дюваль припоминает, что его появление в лавке связано с русским князем Александром Невским. Так ли это, вы узнаете из этой истории. Также вы побываете на поле сражения одной из самых известных русских битв и поймете, откуда же у русского князя такое необычное имя. История о великом князе Александре Ярославиче Невском. Основано на исторических событиях и фактах.
Ирландский рыцарь Кормак Фицджеффри вернулся в государства крестоносцев на Святой Земле и узнал, что его брат по оружию предательски убит. Месть — вот всё, что осталось кельту: виновный в смерти его друга умрет, будь он даже византийским императором.