Слуги государевы. Курьер из Стамбула - [68]
Веселовский повернулся, побрел к воротам и стал ждать, когда их откроют. Рука с палашом была опущена вниз.
Казаки выводили лошадей и рассаживались в седла. Епифан подвел двух коней к Веселовскому. Одного капитану, второго себе.
Ворота медленно растворились. Отряд выехал из крепости. Башкиры стояли шагах в пятистах и внимательно наблюдали за происходящим.
Казаки сбрасывали с себя чекменя, рубахи, чтоб видны были кресты нательные да ладанки. Обнимались, прощаясь друг с другом. Радовались чему-то. Хором звучала молитва:
— Не имами иные помощи, не имами иные надежды, разве тебе Богородица… Да не постыдимся!
Глядя на казаков, скинул камзол и рубашку Веселовский. Вспомнилось вдруг из детства далекого, как читал ему отец Василий про воинов древних славянских, про князя киевского Святослава: «Да не посрамим земли Русския, но ляжем костьми. Мертвые бо срама не имут».
«Мертвые бо срама не имут, — повторил про себя Веселовский, — срама не имут…»
Казаки подтянулись и выстроились в колонну. Впереди стоял Веселовский, по правую руку — атаман Лощилин, по левую — Зайцев.
— Ну, с Богом, — обернувшись к казакам, крикнул атаман. — Пошли!
И набирая ход, пошла на башкир казачья лава. Живой поток понесся по коричневой степи. Все ближе, ближе… И вьется облаками пыль, и топот гудит над степью. Заходящее солнце бьет в глаза башкирам. Казачьи кони, закусив удила и всхрапывая, несли седоков на хребтах. Подлетая уже к кочевникам, казаки рассыпались в линию и врубились одновременно в самую гущу орды. Взбешенные кони ударили грудь в грудь. Все перемешалось. Визг башкир, крики:
— Алла, урус поган!
И наше:
— Руби их в песи! Круши, братцы!
Звон сабель, хруст перерубаемых костей, лошадиный храп и ржанье, пыль, кровь, стоны. Казаки рубились отчаянно, пластая налево и направо. Некоторые, отпустив поводья и лишь ногами управляя конем, орудовали сразу двумя клинками, схватываясь с двумя, тремя, а то и пятью степняками. Веселовский рубил не глядя, не останавливаясь, видя лишь чернобородого вожака башкир, и прокладывал путь к нему палашом. Глаза заливала кровь, видимо, чей-то клинок скользнул по его голове. Взгляд безумен и сумасшедший взор неотрывно ловит дьявольскую фигуру врага. Страшная сеча продолжалась. Епифан топором ужасным сносил всадников вместе с конями. В плече торчала стрела, но Зайцев не обращал внимания, рубил, рубил без устали.
Дрогнула орда. Стали разворачивать коней башкиры. А безжалостная казачья сталь продолжала доставать их полосатые спины да головы. Чернобородый вожак тоже забеспокоился, закрутился на месте, показывая плетью на Веселовского. Капитан упрямо прорубался к нему. Ну вот и встретились! Черные узкие глаза злобно смотрели на капитана. Схлестнулись. Взвизгнула и тускло блеснула сталь клинков. Еще раз, еще. Веселовский рубился мощно, не уклоняясь и принимая удары кривой сабли своим тяжелым палашом. Все происходило как во сне. Наконец, капитан уклонился, ложно подставляя шею под башкирскую саблю, ощерился чернобородый, победу празднуя. Замахнулся, но клинок палаша вошел ему четко в сердце. И откинулась занесенная с саблей рука. Захрипел чернобородый. Назад завалился. Веселовский остановился, безразлично рассматривая, как умирает противник, как тускнеют его глаза.
Бой еще продолжался, но башкиры разбегались. Казаки, утомленные схваткой, их не преследовали. Добивали тех, кто еще сопротивлялся. К Веселовскому подскакал весь окровавленный Лощилин:
— Поехали назад, — еще тяжело дыша, сказал он капитану. — Казаки сами здесь разберутся.
Веселовский кивнул, развернул лошадь и шагом направился к крепости, с ужасом понимая, ЧТО его там ждет.
Маша лежала в той же позе, что и оставил ее Веселовский. Проклятая башкирская стрела так и торчала из ее груди, а руками она живот свой обхватила, как бы защищая ребенка, погибшего вместе с ней.
«Что теперь дальше, — думал Веселовский, — как жить-то. Зачем? Я потерял все, что имел».
— Ты вот что, капитан, — услышал он голос Фаддея Матвеева, того казака, что бежал когда-то из семинарии духовной и был за священника у казаков. — Отпоем, как положено, душу невинную христианскую и ребенка твово нерожденного отпою я. Хоть и не родился еще, не крестился. Все душа у него была уже православная. А ты дальше жить должен. Ибо крест это наш, что солдатский, что казачий. Там, — показал на небо, — и встретишься. А если удумал что, так грех это. Ты православный и сам это знаешь. Согрешишь, так боле никогда своих не увидишь. Понял меня, капитан?
Прорвало Веселовского. Вонзил клинок окровавленный в землю сухую что было сил. Зарыдал по-звериному, опустившись в пыль на колени, рядом с телом жены своей. Кровь со лба рассеченного так и капала прямо на грудь Машину, на сорочку белую.
— Вот и поплачь, — сказал казак. — Иным и не поможешь. Эх, Господи, Господи.
Возвратились в крепость казаки. Обмывались у колодца, раны перевязывали. И стекала на землю сухую вода красная, с кровью смешанная. И принимала земля, впитывала в себя и свою кровь, и чужую. Все земля стерпит. Крестьяне уже заканчивали тушить избы, скот осматривали спасшийся. Отдельно лежали тела погибших русских людей, отдельно башкирцев. В сторонке, крепко связанные, сидели пленные. Веселовский в той же позе, уставившись по-прежнему на мертвую жену.
«Время греха» — роман о человеческом бытие и деньгах — религии нашего общества, загоняющей всех в глухой тупик безысходности. Сужение ментального пространства смертельно опасно, прежде всего, для женщин, ибо им по природе своей более консервативным, труднее всех вырваться из сжимающих сознание тисков тоталитарной секты нового Вавилона — царства сумрака, вырождения, мерзости, отступничества, разврата, упадка и запустения.
В российской военной историографии «южное» направление всегда довлело над «северным». Между тем, по своей продолжительности войны Руси — России со Швецией превосходят все конфликты с другими неприятелями. Автор книги использовал немало источников, в том числе и новейшие исследования «северных» войн, материалы последних научных конференций, состоявшихся в прошлом, юбилейном, году, когда отмечались и 300‑летие Полтавской «преславной баталии» и 200‑летие завершения семивекового противостояния — Фридрихсгамский мирный договор, по которому Великое Княжество Финляндское вошло в состав России.
Кто они — слуги Государевы? Это офицеры великой армии Петра. Армии, прошедшей через все горнила Великой Северной войны, испившей всю горечь первых поражений и заслужившей фанфары победы в свою честь при Полтаве. Русские офицеры — сыны дворянские Петр Суздальцев и Андрей Сафонов, их воспитатель, старый солдат Афанасий Хлопов, шотландец, профессиональный ландскнехт Дуглас МакКорин, отвоевавший всю жизнь в разных армиях, но признавший, что ему нигде так не было хорошо, как с русскими, — вот те, кто образовал костяк новой армии Петра.
1576 год. После памятного похода в Вест-Индию, когда капитан Френсис Дрейк и его команда вернулись в Англию богатыми и знаменитыми, минуло три года. Но ведь известно, однажды познакомившись с океаном, почти невозможно побороть искушение вновь встретиться с ним! И вот бравый капитан с благоволения королевы организует новую дерзкую экспедицию — на этот раз на тихоокеанское побережье испанских владений. Конечно, он берёт с собой только бывалых и проверенных «морских псов», в числе которых и возмужавший, просоленный волнами и ветрами русский парень Фёдор, сын поморского лоцмана, погибшего от рук опричников царя Ивана.
Душица Миланович Марика родилась в Сокобанье (город-курорт в Восточной Сербии). Неоднократный лауреат литературных премий. Член Союза писателей Сербии. Живет и работает в Белграде. Ее роман посвящен тайнам Древней Руси, наполнен былинными мотивами, ожившими картинами исконно славянского эпоса.
Капитан Обри и доктор Мэтьюрин на «Сюрпризе» собираются в Южную Америку с секретной миссией, но планы внезапно меняются. Обри срочно восстанавливают в списках флота, он получает под командование захваченный им же фрегат «Диана», и вместе с Мэтьюрином они отправляется в восточные моря уже с дипломатической миссией и королевским посланником на борту. Когда-то (в третьей книге) они уже не довезли туда мистера Стенхоупа. Цель плавания – договор с потенциальными союзниками Англии в тех краях, а там уже французы и предатель Рэй.
866 год. На побережье Северной Англии высаживаются викинги и сжигают дотла деревню, одновременно спасая молодого человека, которого в этот день ждала смертная казнь. Его захватчики освобождают, нарекают Рольфом, и он становится их проводником в землях вокруг, так как ненавидит местных жителей сильнее многих. Воины с севера приплыли сюда не грабить и не воевать. Они приплыли мстить и не уйдут просто так. Их миссия перерастает в полномасштабное вторжение, но и сам Рольф таит немало секретов, которыми не хотел бы делиться с новыми союзниками.
Книга Рипеллино – это не путеводитель, но эссе-поэма, посвященная великому и прекрасному городу. Вместе с автором мы блуждаем по мрачным лабиринтам Праги и по страницам книг чешскоязычных и немецкоязычных писателей и поэтов, заглядывая в дома пражского гетто и Златой улички, в кабачки и пивные, в любимые злачные места Ярослава Гашека. Мы встречаем на ее улицах персонажей произведений Аполлинера и Витезслава Незвала, саламандр Карела Чапека, придворных алхимиков и астрологов времен Рудольфа II, святых Карлова моста.
В конце IX века между датчанами, захватившими север Англии, и уэссекским королем Альфредом, правившим на юге, было заключено перемирие. Но покоя по-прежнему нет. Как и раньше, приплывают на остров за добычей викинги с континента, и хрупкое равновесие готово разбиться вдребезги. Вот уже норвежские ярлы Зигфрид и Эрик захватили Лондон – город, принадлежащий Альфреду. Король поручает своему военачальнику Утреду, наполовину датчанину, наполовину саксу, отбить город у захватчиков и преподнести его в подарок к свадьбе своей дочери Этельфлэд.