Слуги государевы. Курьер из Стамбула - [28]
Другой пращур — Третьяк Васильев сын Тютчев — был пожалован поместьями и грамотами на них от царя Михаила Федоровича за Московское осадное сидение в 1618 г. Так считала одна ветвь рода Тютчевых. Была она намного известнее и богаче другой, более поздней, к которой относил себя наш Иван Семенович. Его род, он полагал, идет от Дмитрия Игнатьевича Тютчева, начиная с 1626 г. И восходит к генуэзцу Тутче, проживавшему в Крыму и занимавшемуся оружейным делом, так как основой фамилии было турецкое слово «tuc» — медь, латунь, бронза. Дядя Ивана Семеновича — Гаврила Тютчев был намного удачливее брата Семена, потому и оставил своим сыновьям — Петру и Николаю — гораздо больше имений в том же Брянском уезде Белгородской губернии: Глинищево, Хотылево, Кабаличи с деревнями Маковье, Именка и другими. Да и крепостных было у двоюродных братьев намного больше, чем у нашего героя. Об этом поведала Алеше Веселовскому супруга Ивана Семеновича — Анна Захаровна, когда сидели они долгими зимними вечерами возле печки. Женщины занимались вышивкой, а полковник Тютчев подремывал в уютном кресле, грея свои старые раны.
Там и произошло его знакомство с сестрами. Младшая — Мария, Машенька, как мысленно называл ее про себя Алеша, сразу понравилась молодому офицеру. Семнадцатилетняя, стройная, высокая, с русыми волосами, заплетенными в длинную косу, видневшуюся из-под платка, с острым смеющимся взглядом голубых глаз покорила сердце Веселовского. Она тоже видела, что нравится офицеру, и всегда с радостью встречала, когда он приезжал с отцом. Тихими зимними вечерами сидели они всей семьей за чаем в гостиной, и Алеше, порой, казалось, что он непозволительно часто и долго заглядывается на Марию Ивановну. Что это увидят. Конфуз получится. От того краснел, когда взгляды их встречались, и скорее отводил очи в сторону. Но и сама Маша заглядывалась на молодого офицера. Возвращаясь в полк, Веселовский невольно ловил себя на мысли, что постоянно думает о ней, вспоминает ее звонкий голос, серебристый смех. Как быстро пробегает по залу мелкими-мелкими шажками, нет-нет да посмотрит на молодого поручика и тут же отворачивается.
«Вот ведь славная какая девушка, — мечталось поручику, — вот жену какую иметь-то надо бы. И слава Богу, что рода она хоть и знатного, но небогатого. Значит, не все князья да графы ей нужны. Может, и я смогу сделать так, что полюбит меня Машенька. Ах, как счастливо зажили бы мы в родной деревеньке Хийтоле. Как бы счастлива была матушка!»
А когда как-то Тютчев приехал без поручика, Маша выбежала встречать и, увидев, что отец один, сразу померкла. Это не укрылось от зоркого взгляда полковника:
— Что-то вы, сударыня, не радостно встречаете своего родителя, — притворяясь обиженным, проворчал Иван Семенович.
— Нет-нет, батюшка, что вы. Конечно, рада, — и Маша кинулась на шею родителю, целуя, а заодно и пряча лицо.
— Никак другого ждали, сударыня? А? Что, в точку попал? — шутливо продолжал отец, стараясь заглянуть в глаза дочери. Но та еще крепче прижималась к отцу, словно тайну свою пряча.
— Ну, ладно, ладно уж. Задушишь старика в объятьях. Так и быть, в следующий раз обязательно возьму с собой Веселовского. Хороший, добрый и человек, и офицер. Умный, образованный, храбрый. Вон, за прошлую кампанию чин получил следующий. Хоть и небогатый, но чую, что карьер у него пойдет. Сам фельдмаршал граф Миних его знает.
— Придумаете тоже, батюшка, — Маша быстро расцепила объятья и убегая, чтобы скрыть краску, выступившую на лице от смущения, бросила уже на ходу.
— Дело молодое, — усмехнулся полковник, — нечто думаете, что мы, старики, ничего не видим.
Уже вечером поздним, перед тем, как ко сну отойти, завел разговор Тютчев с супругой своей — Анной Захаровной:
— Примечаю я, матушка моя, что дочка наша младшенькая суженого себе выбрала. Как тебе мой поручик-то?
— Да и я приметила, Иван Семенович, — откликнулась жена, расчесывая волосы. — По сердцу мне Алексей Иванович-то твой. Взгляд у него чистый, ясный. Знать, человек хороший. Да и Машеньке нашей люб он.
— Ты уж и с ней пошептаться успела? — усмехнулся Тютчев.
— Конечно. — И обернувшись, посмотрела на мужа с укоризной. — Ты что ж думаешь, батюшка? Материнское сердце и не почувствует? Да и Машенька наша притворяться не горазда. Все как на белом листе прописано. Сама призналась, что люб ей поручик Веселовский.
— Люб, говоришь? Ну и славно. Вернусь завтра в полк и с ним поговорю откровенно. Если взаимно чувство их, так и благословлю. А то чует мое сердце — поход скоро. Война ведь. Вернусь ли. Неведомо.
— Типун тебе на язык, Иван Семенович, — жена быстро перекрестилась. — Что говоришь-то такое. Тебе уж лет-то сколько. В отставку пора, внуков нянчить. Тем более, что Машеньку сосватали, почитай. Поберечься на войне нужно.
— Да как поберечься-то? Война ж! — задумчиво произнес полковник. — Вот эту кампанию одолеем, а там попробую с самим фельдмаршалом поговорить об отставке. Хотя сложно это. Вона Кириллу Редькина, командира прежнего, сколь мытарили, допрежь отпустили.
— Береги себя, Иван Семенович. Христом Богом тебя заклинаю. Уж и так, почитай, каждый день молюсь. За тебя да за Мишу нашего. — Жена даже опустилась на колени перед ним.
«Время греха» — роман о человеческом бытие и деньгах — религии нашего общества, загоняющей всех в глухой тупик безысходности. Сужение ментального пространства смертельно опасно, прежде всего, для женщин, ибо им по природе своей более консервативным, труднее всех вырваться из сжимающих сознание тисков тоталитарной секты нового Вавилона — царства сумрака, вырождения, мерзости, отступничества, разврата, упадка и запустения.
В российской военной историографии «южное» направление всегда довлело над «северным». Между тем, по своей продолжительности войны Руси — России со Швецией превосходят все конфликты с другими неприятелями. Автор книги использовал немало источников, в том числе и новейшие исследования «северных» войн, материалы последних научных конференций, состоявшихся в прошлом, юбилейном, году, когда отмечались и 300‑летие Полтавской «преславной баталии» и 200‑летие завершения семивекового противостояния — Фридрихсгамский мирный договор, по которому Великое Княжество Финляндское вошло в состав России.
Кто они — слуги Государевы? Это офицеры великой армии Петра. Армии, прошедшей через все горнила Великой Северной войны, испившей всю горечь первых поражений и заслужившей фанфары победы в свою честь при Полтаве. Русские офицеры — сыны дворянские Петр Суздальцев и Андрей Сафонов, их воспитатель, старый солдат Афанасий Хлопов, шотландец, профессиональный ландскнехт Дуглас МакКорин, отвоевавший всю жизнь в разных армиях, но признавший, что ему нигде так не было хорошо, как с русскими, — вот те, кто образовал костяк новой армии Петра.
В начале Северной войны русские войска захватили во время кампании 1703 года шведскую крепость Ниеншанц, стоявшую на Неве. А уже 16(27) мая 1703 года Пётр I в устье Невы основал Санкт-Петербургскую крепость. И это на шведских-то землях, вошедших в состав России лишь в 1721 году! Немудрено, что шведы не оставили попыток вернуть отбитые русскими территории и уничтожить их новую крепость. Одной из таких попыток – 8 июля 1703 года – и суждено было открыть новую страницу в истории государства российского.Этим событиям, навсегда вернувшим России её древние северо-западные земли, и посвящена повесть.
С младых ногтей Витасик был призван судьбою оберегать родную хрущёвку от невзгод и прочих бед. Он самый что ни на есть хранитель домашнего очага и в его прямые обязанности входит помощь хозяевам квартир, которые к слову вечно не пойми куда спешат и подчас забывают о самом важном… Времени. И будь то личные трагедии, или же неудачи на личном фронте, не велика разница. Ибо Витасик утешит, кого угодно и разделит с ним громогласную победу, или же хлебнёт чашу горя. И вокруг пальца Витасик не обвести, он держит уши востро, да чтоб глаз не дремал!
В начале девятнадцатого столетия Британская империя простиралась от пролива Ла-Манш до просторов Индийского океана. Одним из строителей этой империи, участником всех войн, которые вела в ту пору Англия, был стрелок Шарп. В романе «Тигр стрелка Шарпа» герой участвует в осаде Серингапатама, цитадели, в которой обосновался султан Типу по прозвищу Тигр Майсура. В романе «Триумф стрелка Шарпа» герой столкнется с чудовищным предательством в рядах английских войск и примет участие в битве при Ассайе против неприятеля, имеющего огромный численный перевес. В романе «Крепость стрелка Шарпа» героя заманят в ловушку и продадут индийцам, которые уготовят ему страшную смерть. Много испытаний выпадет на долю бывшего лондонского беспризорника, вступившего в армию, чтобы спастись от петли палача.
События Великой французской революции ошеломили весь мир. Завоевания Наполеона Бонапарта перекроили политическую карту Европы. Потрясения эпохи породили новых героев, наделили их невиданной властью и необыкновенной судьбой. Но сильные мира сего не утратили влечения к прекрасной половине рода человеческого, и имена этих слабых женщин вошли в историю вместе с описаниями побед и поражений их возлюбленных. Почему испанку Терезу Кабаррюс французы называли «наша богоматерь-спасительница»? Каким образом виконтесса Роза де Богарне стала гражданкой Жозефиной Бонапарт? Кем вошла в историю Великобритании прекрасная леди Гамильтон: возлюбленной непобедимого адмирала Нельсона или мощным агентом влияния английского правительства на внешнюю политику королевства обеих Сицилий? Кто стал последней фавориткой французского короля из династии Бурбонов Людовика ХVIII?
Новый приключенческий роман известного московского писателя Александра Андреева «Призрак Збаражского замка, или Тайна Богдана Хмельницкого» рассказывает о необычайных поисках сокровищ великого гетмана, закончившихся невероятными событиями на Украине. Московский историк Максим, приехавший в Киев в поисках оригиналов документов Переяславской Рады, состоявшейся 8 января 1654 года, находит в наполненном призраками и нечистой силой Збаражском замке архив и золото Богдана Хмельницкого. В Самой Верхней Раде в Киеве он предлагает передать найденные документы в совместное владение российского, украинского и белорусского народов, после чего его начинают преследовать люди работающего на Польшу председателя Комитета СВР по национальному наследию, чтобы вырвать из него сведения о сокровищах, а потом убрать как ненужного свидетеля их преступлений. Потрясающая погоня начинается от киевского Крещатика, Андреевского спуска, Лысой Горы и Межигорья.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.