Слуга праха - [26]

Нельзя сказать, что мы обрадовались, увидев ее возле ворот, но она была знакома с моей матерью, помнила бабушек и дедушек и не принадлежала к числу наших врагов. Просто Асенат пользовалась не слишком хорошей репутацией еще и потому, что умела готовить как смертельный яд, если требовалось лишить кого-то жизни, так и приворотное зелье, способное пробудить в сердце пылкую любовь.

Вечно спутанные волосы Асенат были совершенно белыми, голубые глаза с возрастом не потускнели, а, напротив, сделались необыкновенно яркими, и на изможденном вытянутом лице навсегда застыло странное торжествующее выражение. Ее шелковый, ярко-алого цвета наряд выглядел вызывающе — так одевались египетские блудницы. Она опиралась на почти такой же, как у прорицателя, искривленный посох со змеиной головой на конце.

«Азриэль, — обратилась она, — ты должен прийти ко мне. Или впустить меня в свое жилище».

Собравшиеся во дворе домочадцы подняли невообразимый шум и с криками набросились на Асенат, требуя, чтобы старая колдунья немедленно убралась прочь. Мои братья тоже велели ей уйти.

Но тут, к моему неизмеримому удивлению, вперед выступил отец.

«Войди в мой дом, Асенат, — сказал он. — Добро пожаловать».

Потом меня уложили на кровать и буквально засыпали вопросами. Братья недоумевали, каким образом я оказался замешанным в столь недостойную историю, как мог я поверить, что передо мной Мардук, в то время как совершенно очевидно, что это был демон, и почему я не рассказал им, что разговаривал с другими богами.

Сестры пытались меня защитить и просили оставить в покое, а в какой-то момент мне даже показалось, что я вижу рядом с собой призрак матери. Впрочем, возможно, это был лишь сон.

Все мой дядюшки вместе со старейшинами расположились в длинных комнатах мастерской, тянувшихся по обе стороны двора примерно на половину его длины. Как я уже говорил, эти помещения были достаточно просторными. Однако отца я нигде не видел, и оставалось только гадать, куда он делся.

Наконец он послал за мной. Братья помогли мне подняться, поставили на ноги и куда-то повели. Увидев дверь, к которой мы направлялись, я ощутил беспокойство. За ней находилось маленькое помещение, прихожая перед входом в покои предков — место, где в прежние времена ассирийцы и аккадцы хоронили умерших. В этой небольшой комнате язычники поклонялись своим духам, и мы не посмели уничтожить изображения жрецов, жриц и множества других людей, украшавшие стены. Возможно, из суеверия, ведь здесь, под полом, был погребен их прах.

В комнате стояло три простых стула: кусок кожи и скрещенные раскрашенные ножки. Ты представляешь, как они выглядели. Тем не менее это были наши самые лучшие стулья. Ярко горело три напольных светильника на оливковом масле. В целом картина производила весьма сильное, хотя и пугающее впечатление.

Когда я вошел, сидевшие рядом Асенат и отец о чем-то шептались, но, увидев меня, замолчали. Я опустился на свободный стул. Братья поспешно покинули комнату, и мы втроем остались в окружении нарисованных на стенах ассирийцев, освещенных мерцающим сиянием ламп. Духота казалась невыносимой. Я зажмурился, потом снова открыл глаза, изо всех сил стараясь разглядеть мертвых, как тогда, когда рядом был Мардук. И на мгновение мне это удалось. Перед моими глазами замелькали призраки, они бессвязно бормотали и куда-то указывали. Тогда я тряхнул головой и велел им убираться.

Асенат рассмеялась. Голос и смех старой колдуньи звучали на удивление молодо.

«Это от Мардука ты научился вести себя столь величественно?» — спросила она.

Я промолчал.

«Вот как? Боишься признаться отцу в преданности своему богу? Это меня не удивляет. Ты воображаешь себя первым евреем, поклоняющимся вавилонским богам? Да на холмах Иерусалима полно алтарей, перед которыми евреи молятся языческим идолам!»

«Ну и что ты хочешь, старуха? — спросил я, удивляясь собственному гневу и нетерпению. — Ближе к делу. О чем ты хотела со мной поговорить?»

«С тобой? Ни о чем. Я уже все сказала твоему отцу. Ты сам делаешь выбор. Да, сам. Вот уже десять лет не проводятся праздничные шествия, и много больше прошло с тех пор, как во время празднеств случалось настоящее чудо. Старые жрецы, конечно, помнят, как его совершать, но им известно далеко не все. И вот за это, за то, что есть у меня… — С этими словами она достала из складок одежды объемистый сверток. — Вот за это они готовы отдать все, что угодно. И отдадут».

Она держала в руках глиняный футляр. Было очевидно, что его никогда не вскрывали, а значит, к хранившейся внутри табличке, созданной шумерами в далекой древности, никто не прикасался.

«Какое отношение это имеет ко мне? — спросил я. — Какое мне дело до праздничного чуда?»

Отец знаком велел мне помолчать.

Асенат отдала отцу футляр вместе с вложенной внутрь табличкой.

«Спрячь его здесь, рядом с прахом ассирийцев, — сказала она и рассмеялась. — И помни мои слова: за него отдадут Иерусалим. Сделай, как я велю. Они уже послали за мной, потому что без меня не могут даже отлить золото. Я помогу им. Но когда они потребуют табличку… Здесь она будет в безопасности».

«Где ты взяла эту бесценную табличку, Асенат? Кто дал ее тебе?» — ехидно поинтересовался я.