Слуга - [28]

Аристарх заходил взад-вперед по приемной, точь-в-точь как сам Христофор пять минут назад. Сейчас он казался ничуть не солидным, напротив, хрупким, точно дорогое сукно укрывало не человеческое тело, а склеенный воском сухой скелет.

— Уже читали, — сказал Аристарх, заметив на моем столе газету. — Понимаю, утренний выпуск… Ужасно. Верите ли, до сих пор не могу свыкнуться.

— Мне очень жаль. Уверен, она была достойной женщиной и Господь вознесет ее по назначению.

— Она была склочницей, истеричкой и, в придачу, неравнодушной к рюмке, — резко сказал Аристарх. — Я держал ее только потому, что она прослужила у нас в доме много лет и была полезна супруге. Подчас я готов был ее выставить. Но не так… Не так. Видели бы… Боже, какой ужас. Когда я ее увидел… — Аристарх стиснул зубы так, что даже скулы побледнели, — я имею в виду, увидел такой…

— В газете написали, что выглядело это нелицеприятно, — сказал Христофор. — Но эмоции уже бесполезны.

— Нелицеприятно? — Аристарх остановился. — Они так написали — «нелицеприятно»?.. Бог мой, да у нее головы не было! Понимаете? Удар был такой силы, что куски черепа находили по всей прихожей. Это… это ужасно. Я был там. Отвратительнейшая смерть! Не дай Бог такую честному человеку!

— А нашел ее зеленщик, так?

Я не понимала, почему Христофор задает такие вопросы, как не понимала и того, с какой стати Аристарх заявился в контору рассказывать про постигшее его дом несчастье. Сервы хозяев не грабят, и уж точно не убивают, а ничего кроме мы не касались.

— Зеленщик… Этот мошенник увидел открытую дверь и пробрался внутрь, хотел что-то стащить. Перепугался до одури. Однако успел стянуть трость с серебряным набалдашником и пару туфель. Я дал милициантам два солида чтоб они унесли останки бедной Лукреции и вымыли пол. Там все… знаете…

— Представляю. Не стоит об этом больше думать. Итак, в префектуре полагают, что это грабитель?

— Да. Решения еще нет, но у них пока только один вариант. Входная дверь была открыта, Лукреция стояла на пороге, уже полностью одетая. Они считают, она собиралась выходить чтоб отправиться домой. Она по обыкновению уходила от нас к одиннадцати. Кто-то подкараулил ее снаружи и, когда дверь открылась, ударил ее по голове.

— В таком случае им придется искать очень сильного грабителя, — пробормотал Христофор.

— Да, они считают, что у грабителя было что-то вроде молота или стальной палицы. Голова бедняжки Лукреции… Два солида заплатил…

Аристарх внезапно сел в кресло, так резко, точно воск, скреплявший его кости, растаял.

— В доме что-то пропало? Я имею в виду — кроме… м-ммм… трости и прочего.

— Нет. Ничего. Я уже смотрел, и милицианты спрашивали.

— Странный грабитель.

— Они считают, что он сам был напуган убийством и поспешил скрыться.

— Вот уж странно. Бил с такой силищей, а потом испугался убийства, — Христофор покачал головой. — Хотя в наше время всякое бывает, меня и таким не удивишь. Однако давайте к… главному. По телевоксу вы сказали мне, что…

— Да, — быстро сказал Аристарх, — и вы мне не верите, да?

Христофор вздохнул.

— Видите ли, господин Аристарх, это действительно звучит несколько… м-ммм… странно. Я не исключаю, что в ваших словах есть некоторая связность, но, простите меня, пока я не вполне…

— Это сделал он, — Аристарх понизил голос и едва не зашептал, глаза его округлились. — Он ее убил. Он.

— То есть ваш серв, Карл, так?

— Да. Это был серв.

Минуты пол оба молчали. Аристарх внимательно смотрел в лицо Христофору, а тот чертил что-то пальцем на пыльной столешнице с отсутствующим выражением лица.

— Хорошо, — сказал он. — Пусть это звучит абсолютно не… нежизнеспособно, я согласен считать — чисто теоретически, разумеется, — что серв может быть как-то причастен к этому. Например, грабитель каким-то образом отдал ему приказ открыть дверь. Или, скажем…

— Нет! — воскликнул Аристарх. — Вы не поняли. Он убил ее. Сам. Своими же руками.

Я молчала, но, видимо, у меня вырвался бессознательный вздох — Аристарх резко обернулся на меня, но я сделала вид, что прилежно изучаю рациометр, и он вновь повернулся к Христофору.

Теперь я поняла странную вчерашнюю уверенность Кира. Дело и впрямь началось с малого. Тревожные видения, смутные подозрения, стоящий в углу серв почему-то начинает пристально следить за тобой… И остается совсем немного до следующей ступени, когда серв превращается в убийцу. Или… Боже, — сердце отбило тревожную неровную дробь, — или он сам?.. Повредился душой настолько, что взял палицу и…

Я представила, как по темному дому, сутулясь, идет Аристарх, волоча за собой тяжелую палицу, как скрипит паркет под его ногами, как желтым цветом горят его сумасшедшие глаза…

На мгновенье мне показалось, что в приемной чрезвычайно холодно.

— Объясните, — не выдержал Христофор. Судя по тому, как дернулся его острый подбородок я поняла, что и он уже с трудом сдерживает раздражение. Одно дело — когда клиент лепечет вздор и отнимает время, другое — когда он заявляется с нелепыми домыслами и портит нервы. — Ради Святого Константина, почему вы взялись за этого несчастного серва? Только то, что он смотрит на вас не делает его…