Случайный ветеринар - [53]

Роджер не знал, что и думать.

– Я считал кварталы и понял, что мы зашли далеко, поэтому заставил ее повернуть назад. Мы ходили туда-сюда четыре раза! Не знаю, что на нее нашло. Уверен, она видела дверь. Что-то ее сбило с толку. Никогда такого не было.

Сбило с толку? Это вряд ли. Наши со Сьеррой взгляды встретились на мгновение, но и этого было довольно. Она знала, что я знаю, что она знала. С тех пор мы всегда внимательно смотрели на улицу, когда ждали Роджера и Сьерру.

Лерой и сомбреро

– Сколько? Сколько ему осталось? – Лайза едва сдерживала слезы.

– Трудно сказать. Все коты разные, но, боюсь, в любом случае не слишком много. Вероятно, четыре-шесть недель. – При этих словах я быстро отвел глаза.

Подобные разговоры всегда даются тяжело, а Лайза была моим другом, и от этого было еще тяжелее.

Она тихо ахнула:

– Нет…

– Прости, Лайза. – Я положил руку ей на плечо.

Лероя все это совершенно не волновало. Он был занят важным делом – слизывал гель для УЗИ со своей груди. Мы с Лайзой неотрывно смотрели на экран, где крутилось по кругу короткое видео с сердцем Лероя. К тому времени мой опыт узиста составлял всего несколько лет, но я уже успел повидать несколько сотен здоровых сердец и мог с уверенностью сказать, что с сердцем Лероя что-то не так. На самом деле я никогда прежде не видел сердца, которое бы так сильно отличалось от здорового. Два отдела, которые выталкивают кровь из сердца, – желудочки – были неправильной формы и сокращались спастически, а два отдела, через которые кровь поступает в сердце, – предсердия – раздулись по меньшей мере втрое, потому что из-за неправильной работы желудочков в них скапливалась кровь. Даже непрофессионал, ни разу в жизни не видевший УЗИ сердца, легко догадался бы, что дело плохо.

Когда мы сталкиваемся с серьезными, опасными для жизни заболеваниями, сделать прогноз зачастую куда сложнее, чем поставить диагноз или назначить лечение. Понять, что за болезнь постигла Лероя, было нетрудно: облитерирующая кардиомиопатия, и с лечением, к сожалению, тоже все было ясно – мы не могли помочь ему ничем, кроме как облегчать симптомы по мере необходимости. А вот сделать точный прогноз было невозможно. Часто исследований, на которые можно было бы опереться, не существует, и приходится делать предположения исходя из того, насколько агрессивно обычно ведет себя заболевание, и собственного опыта.

Так уж вышло, что всего за неделю до этого я с ужасом наблюдал, как сердце маленького песика не выдержало прямо во время УЗИ. Одно из его предсердий было таким увеличенным, что при исследовании его внешняя стенка лопнула и началось сильное кровотечение в грудную полость. Я никогда такого прежде не видел, да, честно говоря, и представить себе не мог. Его кровяное давление упало так быстро, что бедняга просто обмяк у нас на глазах. Хозяйка закричала: «Что происходит? Что происходит?», а я все пытался, во-первых, сам это понять, а во-вторых, подобрать слова, чтобы быстро и понятно объяснить ей. И хотя я понимал, что песику уже ничем не поможешь, мы срочно перенесли его в зону терапии, где у нас находится все необходимое для оказания помощи. Мы ничего не смогли сделать. Я знал, что не смог бы предотвратить беду, потому что пациент поступил уже очень больным, но на душе у меня все равно было неимоверно тяжело. Даже сейчас, много лет спустя, крик той женщины так и звенит у меня в ушах при воспоминании об этом. По крайней мере пес не мучился – он мгновенно потерял сознание, когда все произошло.

Тот пес и Лерой страдали совершенно разными заболеваниями, но у обоих были до предела увеличенные предсердия. Уверен: свежие воспоминания о трагедии сказались на моем прогнозе для Лероя. Тем не менее я стал объяснять, что почти все такие случаи ложатся на кривую нормального распределения, похожую на колокол. То есть большинство пациентов с подобной картиной на УЗИ живут четыре-шесть недель (верхняя часть колокола), но есть и немногочисленные исключения, соответствующие краям колокола: кто-то умирает быстрее, а кому-то удается прожить подольше. Чего я тогда, на том этапе своей карьеры, не знал, так это того, как сильно может отличаться кривая нормального распределения в зависимости от вида животного и заболеваний. Для котов с кардиомиопатией она похожа не столько на колокол, сколько на сомбреро. Конечно, немало пациентов располагаются на ее макушке, но поля так широки, что и на них умещается множество котов. Некоторые, увы, умирают очень быстро, но хватает и таких, кто живет намного дольше среднего. Никто не знает почему.

Вы, конечно, уже догадались, что сердце Лероя продолжало биться намного дольше четырех и даже шести недель. На самом деле Лерой дотянул до самого края полей и прожил целых два года. Я был поражен до глубины души. Но люди, которые больше меня верят в старую поговорку насчет девяти жизней у кошки, услышав эту историю, только кивали и улыбались. Просто мы никогда не знаем, которую из своих девяти жизней они живут.

В чем я не силен

Запись на прием не предвещала проблем: «Каунт Бейси Симмонс – сдача анализа». Я, правда, не понял, какого анализа, но быстро рассудил, что, видимо, требуется биопсия опухоли, потому что кровь на анализ мог бы взять и фельдшер.