Случайные обстоятельства. Третье измерение - [59]

Это было почти как приказание, а Картышев уже научился подчиняться.

— Развертки на индикаторе нет. — Он отпил большой глоток. — Товарищ капитан-лейтенант говорит, что всю ночь придется искать. Я-то ладно, а у него сынишка в десять спать ляжет.

— Ну и что? — Не поняла она, какая тут связь.

— А он сам хочет его воспитывать. Женщины-то не умеют...

— Кто это вам сказал? — Мария Викторовна взяла со столика схему.

— Так это известно. Умные люди говорят...

— Вот как?! — Схема была знакомой, и знала она, где тут самое уязвимое место. — Высокое подается на трубку?

— Проверяли уже...

— Блок развертки?

— Смотрели. Почти всё прозвонили.

— А здесь сколько?

Картышев посмотрел в схему и снисходительно пояснил:

— Ну это же понятно: четыреста герц.

— Все понятно, — осадила его Мария Викторовна, — а развертки до сих пор нет.

— Найдем, — сказал Картышев, — куда ей деться? У нас как-то в Атлантике был случай...

— Тогда остается... Скорее всего модулятор, — сказала Мария Викторовна.

— Вряд ли...

— А вы все же проверьте, — мягко, но настойчиво сказала Мария Викторовна.

Картышеву неудобно было отказывать, он вытянул блок и начал замеры. Мария Викторовна нетерпеливо поглядывала на дверь и мысленно торопила: «Ну, скорее, скорее же!» Все должно произойти до того, как появится гостеприимный Сартания...

— Есть... — как-то растерянно, еще не веря себе, сказал Картышев. — Есть развертка...

— Вот теперь другое дело! — Вошел Сартания с бутылкой и стаканом в руках. — Будем пить чай с клюквенным экстрактом.

— Товарищ капитан-лейтенант... — начал Картышев, покосившись на неподвижную стрелку прибора.

— Подожди, — с упреком произнес Сартания. — Видишь, с женщиной разговариваю! И чему вас только в школах учат?!

— Так нашли же, товарищ капитан-лейтенант!

— Что... Что нашли?

— Мария Викторовна сразу нашла! — возбужденно сказал Картышев. — Оказывается, модулятор...

Сартания недоверчиво посмотрел на Марию Викторовну, быстро наклонился к прибору, взял себя в руки и поучительно сказал своему подчиненному:

— Вот видишь!.. А мы бы еще тут... целый час провозились!

Жалко ей стало Сартанию, поруганную его мужскую гордость, и она призналась:

— Просто схема знакомая... В нашем институте делали.

— А, тогда понятно, — важно кивнул Сартания. Ему вроде бы даже полегчало от ее слов. — Ну что ж... Спасибо, Мария Викторовна...

В его тоне было столько великодушия, словно благодарность, исходящая от него, уже сама по себе значила гораздо больше, чем то, за что он благодарил ее, и Мария Викторовна с сожалением подумала, что никак, нисколько не проучила его и что не с ее, видно, характером давать кому-то уроки.

Все было, как бывало: кафе в Доме офицеров, танцы, знакомство во время танца, с той только разницей, что женщина, с которой он познакомился, была в очках с тоненькой золоченой оправой. Очки очень шли ей — интеллигентная, должно быть, особа, — а то, что она почти все время молчит, так это, пожалуй, и к лучшему: самому давно уже надоели обязательные банальные разговоры во время танцев.

Володин подумал, что, как это ни странно, ему ни разу еще не приходилось видеть, как женщина снимает свои очки, то есть как бывает, если она в очках, когда же это она, в какой момент, успевает их снять...

— Интересно, — спросила она потом со слабой, чуть виноватой улыбкой, — кто-нибудь из женщин устоял перед тобой?

Когда-то ему бы это польстило, впрочем, и сейчас, конечно, ее слова были приятны, но ему еще и подумалось — совсем уж, наверное, некстати, — что сказала она это скорее все-таки для себя, чтобы оправдаться, может быть, не только в его, но и в своих глазах за сегодняшний вечер.

Хотелось ответить, что бывали, бывали в его жизни и такие женщины, только он всегда торопился уйти от них: слишком мало было времени, чтобы оставаться рядом... Но разве это было важно и нужно сейчас?

А что вообще было важно сейчас и нужно?

— Ты мужа любишь? — зачем-то спросил он. Понимал, что не надо бы, что и непорядочно, наверно, об этом сейчас спрашивать, не по-мужски это, а вот — спросил все-таки. Нужно же было понять когда-нибудь, отчего все это случается.

— По-своему, наверно, люблю, — спокойно сказала она, глядя прямо перед собой блестящими в темноте зрачками.

«Когда это она очки сняла? — подумал он с безразличием. — Значит, по-своему любит...»

— А со мной зачем же?.. — грубо спросил он. Куда уж грубее...

— Понравился очень, — ласково проговорила она.

— Или просто от скуки, — сказал он.

Она тихо рассмеялась и нежно, легко погладила его лицо кончиками пальцев.

— Разве тебе было плохо со мной?

Нет, ему не было плохо. Но хотя ничего, кроме благодарности, он не испытывал сейчас к этой женщине, было на душе грустно, и как-то очень бледно, невнятно мелькнула вдруг мысль — она была для него внове, и он с удивлением чуть задержался на ней, — мысль о том, что в таких отношениях, как сегодняшние, есть что-то уже не устраивающее его, и смутное беспокойство, даже чувство какой-то вины, что ли... Его вины? Перед кем?..

Володин снова подумал об этом, уже выйдя на шоссе и садясь в кабину попутного грузовика. Но подумалось теперь как-то отчетливее, и не об ее нечестности перед мужем, а о нечестности своей, именно о своей вине перед человеком, которого он вообще-то знал, наверно, в лицо, может, даже здоровался с ним, не думая тогда, что вот так все случится.