Случайное обнажение, или Торс в желтой рубашке - [15]

Тут-то я переехал в столицу и тоже погрузился в учебу, работу, в свою семью, а главное, в творчество, единственно в коем видел свое предназначение. И уже зрели будущие непреклонные враги, завистники, хромоногоголовые придурки, без которых, видимо, не обходится ни одна биография великого человека. Итак, налицо были явные сдвиги, казалось, вот-вот и я ухвачу за хвост Жар-птицу всесоюзной, а затем и мировой известности…

Наверное, Нина как-то все-таки успевала следить за моими успехами при всей своей занятости и моей неотзывчивости; знала, где я работаю, поскольку однажды в редакции газеты "Макулатура и жизнь" раздался телефонный звонок, и Ниночка, возникнув их небытия, сообщила довольно кокетливо, что её театр в Москве на гастролях, и она очень хочет со мной увидеться, но только при одном условии — не приходить на спектакли, чтобы не смущать её своим присутствием, мол, она сразу же почувствует, если я буду в зале, и может сбиться с роли. А после гастролей, пожалуйста. Она будет ждать меня в гостиничном номере, чтобы погрузиться в сладостные воспоминания.

"Какие нежности при нашей бедности!" — ни с того ни с сего промелькнуло у меня в голове, но тут же отвлекли какие-то важные редакционные хлопоты. Эх, надо было бы к случаю вспомнить: не возвращаются к былым возлюбленным, былых возлюбленных на свете нет. Как, впрочем, давно нет и нас, прежних. Только тени истово рыщут в поисках своих оригиналов, своих владельцев и, не находя, пытаются картинно надувать отсутствующие щеки.

В пятницу я как штык был в условленное время в гостинице "Урал, что располагается неподалеку от Курского вокзала, куда прибывают и откуда убывают поезда в мой родной город. Желтые хризантемы, купленные мной, трепетали на ветру, как заморские флаги, и Нина, словно Чио-чио-сан ждала меня у входа. Энергично проникнув внутрь мимо бдительного швейцара и войдя в стандартный двухместный номер, предусмотрительно покинутый Нининой товаркой для-ради нашего долгожданного уединения, я торжественно выставил на лакированный низкий журнальный столик традиционный набор осторожного любовника: шампанское и конфеты и только потом пригляделся к своей давней подружке. Время её явно не пощадило: она пополнела, мягко сказать, чуть не вдвое и прежнее худенькое сексапильное тельце превратилось в массивное бабье тулово, к которому были приставлены коротенькие окорока ручек и ножек. Только голос звучал по-прежнему нежно, не тронутый распадом, да в глазах иногда мелькала знакомая лукавая искорка.

Я, однако, не поддался панике, привычно и артистично открыл бутылку, разлил желтоватое пенное содержимое по стаканам и провозгласил бодро традиционный тост начинающих алкоголиков: "Со свиданьицем!" Зажурчал ручеек доверительной беседы. Мы увлеклись воспоминаниями, и разгоряченный вином я был почти готов к очередному подвигу, как вдруг среди говорливого ручейка послышался немелодичный скрежет, перешедший чуть ли не в. камнепад. Нина рассказывала о своей безрадостной семейной жизни. Её дотоле религиозно-озабоченный богобоязненный супруг, друживший в основном со священниками, начал вдруг попивать о третьем годе брака и мимоходом заразил благоверную гонореей. Мало того, обвинил её же в измене и своей неблаговидной болезни. Нинин темперамент последнего удара не перенёс. Дело закончилось разводом.

— Да ты не бойся, я давно вылечилась, — простодушно успокоила она, заметив, что я непроизвольно дернулся при упоминании о болезни. "Спасибо, как-то не хочется", — возможно, и следовало бы полушутя ответить, но язык мой присох к гортани, и, выдержав для приличия пять-десять минут, я бежал из гостиницы быстрее лани, быстрей, чем сокол от орла. И не видел с тех пор Ниночку никогда. Что-то она сейчас поделывает, уже бабушка, наверное? И только несколько стихотворений осталось о ней на память, тлеющие, мерцающие, как угли былого костра.

Серебряными гроздьями нахохлились созвездья. Не звезды люди — врозь они, когда бы надо вместе. А надо ли?

НРАВ

У моей любви изменчивый нрав. Крутой, как кипяток. Трудно быть моею женщиной — как под пытки, как под ток… Сам бы этого не смог! Милая, решилась?! Надо же тоже мужество иметь — ради краткосрочной радости ночью черной, утром радужным долгую печаль терпеть. Вся ты светишься, счастливая. Глажу волосы твои. О, продлись же, торопливое состояние любви!

ЗВЕЗДЫ

Черемухи запах щемящий затронул не только меня… Весь город, как роща шумящий, к исходу июньского дня в бутыли, петлицы и вазы зеленые ветки продел, и праздничным сделался сразу и сразу же помолодел. Тяжелые белые гроздья, как клипсы, свисали с ветвей, и белые-белые звезды прорезали сумрак аллей… И сердце щемя и тревожа, лишая покоя и сна, на спутницу чем-то похожа, шла в поздних веснушках весна. Растаяли звездочки снега, и нынче в проснувшийся сад с ночного июньского неба цветочные звезды летят…

РОЛЬ

"Ты так играла эту роль…"

Борис Пастернак

Ты так играла эту роль — не изменяла, изменяясь… И мне осталась только малость — два слога — имени пароль. Я повторял его чуть свет, с постели вставши, на работе, я замирал на повороте, страшась увидеть силуэт знакомый, к вящей неохоте твоей… Чудес, конечно, нет. Но вы меня легко поймете…