Сложенный веер - [249]

— А можно мы разделим это время на три?

— Что значит на три? — не поняла она.

— Ну, у меня же шесть… их, — сглотнув, пояснил Кир. — Я стараюсь каждый вечер давать вам два следующих, но иногда забываю, в каком порядке… а хочется, чтобы всем досталось.

— Тебе нравится?

Он смущенно кивнул.

— Тогда почему «на три»? — Регда уселась поудобнее. — Всем хватит.

В тот вечер он впервые довольно мурлыкнул, когда она растирала ему последнюю пару щупалец, а она впервые, поцеловав его в лоб перед сном, сказала:

— Спокойной ночи, сынок.

Сейчас он тоже ласково подмурлыкивает, и глаза Регды лучатся от счастья. Но дело должно быть сделано.

— Кир, я тебе расскажу. Лала… ей нельзя улетать с Когнаты.

— Почему? — искренне удивляется Кир. — Все когнатяне летают.

— Она не когнатянка.

Пальцами Регда ощущает пульсацию щупалец. Кир не отдергивает их, и по тому, как движется в них густая жидкость темно-серого цвета, которую, по функциональному сходству, у хоммутьяров, так же, как у землян, когнатян, верийцев, называют в классификаторе кровью, можно прочитать его эмоции.

— Точнее, не стопроцентная когнатянка. Ее отец — дар Аккалабата.

Кир недоуменно вскидывает брови, сворачивает щупальца, вылезает из-под теплого одеяла. Голыми ногами шлепает к книжным полкам. Вытягивает с нижней классификатор, утыкается надолго, мусоля во рту щупальце, переворачивает страницы, тычет в мультимедийные ссылки. Регда обеспокоенно следит, как из крошечных чипов, тут и там разбросанных по странице, разворачиваются объемные диаграммы, движущиеся модели — анатомические, фенотипические, генетические…

Спустя двадцать минут, за которые в комнате не произносится ни слова, Кир захлопывает классификатор. Смахивает прядку волос, прилипшую к потному лбу.

— Ужас какой-то! Вообще ничего нельзя, — с укоризной говорит он, глядя на Регду. И серьезно, по-мужски добавляет:

— Правильно. Пусть сидит на Когнате.

— Ты будешь ее защищать, сын?

Серовато-зеленое щупальце выползает из пижамного рукава, обвивает запястье Регды.

— Всегда.

* * *

Кир прилаживает голову к гигантскому снеговику. Щупальцами удобно — можно одновременно придерживать с разных сторон и залеплять «швы» снегом. Лала, раскрасневшаяся и мокрая, вся в облаке белых тяжелых хлопьев, отряхивает новые цветастые варежки.

— Кир, знаешь что? Давай ему еще собачку слепим — снева. Чтоб не было скучно. Я пойду комья катать.

Она не очень любит мелкие украшательские работы: всовывать руки — хвойные ветки, экипировать снеговика пластмассовым ведром на голову. Это, как и шлифовка частных деталей, остается Киру — Лала предпочитает крупную пластику. Высунув от старания язык, она ползет на четвереньках за растущим снежным комом, пока он не упирается во что-то твердое.

— Ну! — обиженно говорит Лала, пытаясь пропихнуть ком еще немножко вперед. Она заранее выбрала ровную площадку, где не должно быть никаких помех. Никаких корней или столбиков.

— Не нукай, — раздается у нее над головой.

Старомодные черные валенки, задрипанное пальтишко — явно не самостоятельно купленное, а из кладовой завхоза академии. В чем только ни присылают на Когнату своих отпрысков представители теплых планет, не желающие даже классификатору разумных рас поверить, что здесь действительно холодно! На этот случай не любящие многословных препирательств и объяснений когнатяне просто держат в академии небольшой фонд теплой одежды. Легче самим экипировать этих неразумных, чем объяснять их родителям, что требуется. И этот тоже…

— Отойди с дороги, пожалуйста, — вежливо просит Лала. Валенки делают шаг в сторону, но не уходят. Когда через несколько минут она, запыхавшаяся, упрямо пихает огромный ком в сторону снеговика, рядом с ее цветастыми варежками упираются две серых, казенных. Катить сразу становится легче.

— Можно, я помогу?

Аааа, ну конечно. Этот вериец прилетел совсем недавно. А самый лучший способ завести друзей здесь, на Когнате, для тех, кто не умеет кататься ни на коньках, ни на лыжах, — это вместе лепить из снега. Только он ведь со старшего курса… Разве ему будет со мной интересно? Но раз Кир приветственно машет варежкой, значит, можно, значит, пусть так и будет. Кир приехал всего два года назад, но с тех пор так повелось, что друзей для «сестренки» выбирал именно он.

— Лала, кто это с тобой?

Два мальчишки смаргивают снег с ресниц, пытаясь получше рассмотреть друг друга.

— Это… Он помогал мне катить ком для снева. Он с Верии.

— Меня зовут Гарка, — парень первым протягивает руку.

Кир, усмехаясь, наблюдает за его лицом. Из рукава медленно выползает серое от мороза щупальце. На нем решительно смыкаются сильные пальцы.

— Я недавно прилетел. Будем знакомы.

— Кир. Я…

— Он мой брат. А я Лала. Моя мама — член правления колледжа, поэтому нам разрешают здесь играть, сколько захотим, — хвастает Лала.

— О! — комично вздергивает брови вериец. — Тут проблемы со снегом? Нужно записываться заранее?

* * *

Две пятерни, покрасневшие от мороза, и серое щупальце одновременно втискиваются в бумажный пакет с горячими пончиками. Лала, прежде чем откусить, старательно слизывает с пончика сахарную пудру. Кир запихивает сладкое лакомство в рот целиком, долго жует, надувая щеки, щуря от удовольствия глаза. Гарка, кажется, глотает хрустящие шарики, не жуя. Разговор идет о том о сем, но мальчишки есть мальчишки…