Слой 3 - [63]

– Пепельницу дай, – сказал Лузгин.

– Ну, говори, я слушаю, Васильич.

– Ты отдашь свою квартиру Ивановым, потому что ты не хочешь сесть в тюрьму, Мишаня.

– Ну, хватит, перестань, – всем лицом покривился Халилов. – При чем тут тюрьма и квартира?

– Я думал, ты мне сам расскажешь.

– Мне нечего рассказывать.

– Тогда уж я тебе, Мишаня, расскажу.

Он раскрыл портфель, достал оттуда пластиковую папку, положил ее на стол и придавил локтем. Он заметил, как дрогнули маза директора и как засуетились пальцы.

– В прошлом году ты, Мишаня, получил от города пятикомнатную квартиру. До этого проживал в двухкомнатной с женой и дочерью. Я правильно говорю? Ты предъявил справку о том, что твои родители, проживавшие в Тюмени с находящейся на их иждивении внучкой, дочерью твоей сестры, по причине старости намерены переехать к тебе и что они уже сдали тюменскому муниципалитету свою квартиру. Так я ничего не путаю?

– Послушай, Вова...

Я не закончил. На основании этой справки и твоего заявления мэр Воронцов и генеральный директор «Севернефтегаза» Лукоянов подписали и провели через комиссию постановление о выделении тебе на семью из шести человек пятикомнатной квартиры в новом элитном доме, построенном городом на паях с нефтяниками. Эта справка? – Он достал из папки лист бумаги с грифом и печатью. – Узнаешь?

– Откуда она у тебя?

– От верблюда, естественно... Руки, руки попрошу! Не суетись, Мишаня, не надо рвать и жевать бумагу, это копия... Продолжим? Итак, перед нами справка. С подписью и печатью домоуправления. А почему не комитета по жилью? Я сейчас объясню, почему. Дом, в котором жили и живут твои родители...

– Чего ты хочешь, Вова?

– Я хочу, чтобы ты меня выслушал, Миша... Итак, дом этот ведомственный, а не муниципальный. Таким образом, квартира родителей никак не могла быть передана на баланс городским властям. Она и не была передана – никому. Вот еще интересная справка из комитета по жилью, вот из комитета по госимуществу, вот справочка из милиции о прописке... Один вопрос: ты сколько заплатил той бабе из домоуправления? По-моему, мало заплатил, поэтому она тебя и подставила, Миша. Ты посмотри сам: печать размыта, а подпись? Ты прочти фамилию, которая напечатана! И сравни подпись рядом. Там даже буквы не совпадают! Калябушка простая, а не роспись! И где, простите, исходящий номер? Выходит, справка не была зарегистрирована? Где номер акта о приемке? Ведь есть же установленная процедура...

– А я при чем? – вскричал Халилов. – Какую мне справку дали, такую я и представил!

– Побойся бога, Миша! – Лузгин осуждающе покачал головой. – Ты что, родителей подставить хочешь? Они тебе дали фальшивую справку? Что, думаешь, по старости их не запрут в СИЗО?

– Ты меня не пугай! Какое СИЗО? Да сплошь и рядом!..

– Погоди, Мишаня. Тут два варианта. Или баба, что делала справку, расколется и будет топить тебя, как котенка, или выйдет, что ты эту справку подделал, бланк выкрал и текст напечатал, а печать... Есть такой набор, называется «Юный гравер». Никогда в руках не держал? И вот в итоге с помощью липовой справки ты завладел государственной собственностью – подчеркиваю: государственной, выстроенной на средства налогоплательщиков, стоимостью этак миллиарда в полтора старых рублей. Ну, миллионов двести тебе скостят за двухкомнатную, ты ее сдал, хотя и пробовал замылить.

– Кто пробовал?

– Да ты, Мишаня! Тебе до сей поры неясно, откуда у меня все эти справочки? И смог бы я, сидючи здесь, за две недели размотать тюменский «хвост»?

– Вот сука грёбаная, – сказал Халилов. – Это глядь Федоров, я так и знал...

– А если знал – зачем полез, Мишаня? Ведь на крючок полез... Ты думаешь, Федоров этой бумаженции поверил? Он на нее глаза закрыл, потому что начальство так решило, а сам на тебя целый год потихоньку компру собирал. И собрал, как видишь, листик к листику. И мне передал самолично.

– Хрен бы он тебе передал, – презрительно выплюнул фразу Халилов. – Это все Кротов, твой дружок, он здесь всех на уши поставил. Потом, не видите, я занят! Позади Лузгина захлопнулась дверь, а как открывалась он не слышал, увлекся, надо быть внимательней.

– Хорошо, – сказал директор студии. – Чего ты хочешь?

– Отдай квартиру Ивановым. Красивый жест, тебя народ возлюбит. А с Федоровым разберешься сам.

– Ты что, серьезно?

– Более чем.

– Пошел ты на хрен, Вова, – лениво произнес Халилов. – Я думал, ты серьезный человек.

– Серьезней не бывает.

– Бери свои бумаги и уматывай. Куда ты с ними побежишь? В прокуратуру? Поди попробуй. В округ поедешь? Давай, я посмотрю... Ты здесь – никто, ты понял? И в округе – никто! С тобой и разговаривать не станут. Понаехали гут, понимаешь, всякие гляди тюменские, и нам, северянам, еще права качают!

– Это ты – северянин, Мишаня?

– Да, Вова, я северянин, я свой, а ты говно приезжее! Иди пробуй, мне даже интересно! Да, пожалуйста! – Он помахал рукою перед Лузгиным. – Давай, уматывай!..

– Два последних штриха, если будет позволено, – Лузгин не торопясь собрал бумаги и сунул папочку в портфель.

Штрих первый. Фальшивый документ произведен в Тюмени; следовательно, есть юридические основания возбудить дело именно там. А там, ты знаешь, я очень много что могу. Особенно, если меня разозлить. Штрих второй: борьба с расхищением бюджетных средств. Москва требует от регионов конкретных результатов, конкретных цифр. А тут сразу полтора миллиарда! И кем пожертвовать? Нечестным журналистом! Старик, это очень понравится. Какой резонанс! И загремишь ты на нары за милую душу. Тот же Федоров первым отрапортует: я всегда подозревал, я провел свое собственное расследование!.. А теперь я пойду, Михаил Борисыч, и буду с нетерпением ждать вечернего эфира.