Слово Варяга - [11]

– Хорошо, – кивнул Чертанов.

– То, что это маньяк, я уже нисколько не сомневаюсь. Мне пришлось однажды участвовать в группе по поимке маньяка. Это лет десять назад было… Так вот, прежде чем мы его изловили, он успел сгубить одиннадцать душ. К таким нельзя применять обычные методы поисков.

– Почему?

– По одной простой причине. В основном с какими убийствами нам приходится иметь дело?

– С бытовыми.

– Верно, с бытовыми. Кто-то кого-то в сердцах порезал. Тут же выявляется круг подозреваемых. Так?

– Конечно.

– Или, к примеру, произошло квартирное ограбление с убийством. В этом случае тоже улавливается некоторая система. Скорее всего, есть наводчик, существуют конкретные исполнители. Часто преступник и жертва очень давно знают друг друга… А с маньяками не работают никакие схемы, он и его жертва не связаны между собой. Часто жертвами становятся совершенно случайные люди, которых он видит впервые. Поэтому убийца так долго остается неуловимым.

– А как поймали того маньяка?

Полковник усмехнулся:

– Совершенно случайно. В общем, так их и ловят… Всем городом его разыскивали, организовывали засады в самых глухих местах, использовали наших сотрудниц как приманку в надежде на то, что он все-таки клюнет. И все напрасно! А поймал его обыкновенный механик с автобазы. Возвращался домой мужик со второй смены. Пошел напрямик через лесочек. Смотрит, в кустах какой-то мужчина согнулся над лежащей женщиной и блузку на ней расстегивает. Так механик как двинет ему в челюсть, тот сразу сознание потерял. Парень-то здоровый был… Потом связал его, вызвал наряд милиции. Поначалу мужичка за простого насильника приняли, а потом тот как стал колоться, так даже у бывалых оперов волосы дыбом поднялись… Нет настоящих специалистов, чтобы серийных убийц ловить. Мы-то к ним со старыми мерками подходим, а тут по-особому нужно. Вот что еще сделай, – Крылов побарабанил пальцами по столу. – Нам очень помог один психотерапевт. Тогда он был совсем молодой парень, но уже кандидат наук. Занимался аномалиями головного мозга. Так вот в своих исследованиях он вывел, что если у человека была повреждена лобная или височная кость, то имеется большая вероятность того, что он станет маньяком. Парень он был способный, за те десять лет, что мы с ним не виделись, я думаю, он ушел очень далеко. Ты почитай дела, в которых он участвовал, найдешь там много интересного… Сейчас он, наверное, работает над докторской, а может быть, уже и защитился.

– Как его зовут?

Крылов на секунду задумался:

– Имя его я уже позабыл. Но фамилию помню, Шатров!

– Я уже о нем слышал, – не стал уточнять подробности Чертанов.

– Вот и прекрасно! Работает он в Первой психбольнице. Найти его там будет нетрудно, – продолжал Крылов. – Он там один такой… незаурядный!

Геннадий Васильевич уложил фотографии в папку и аккуратно прижал ладонью сверху. Жест, подразумевавший окончание разговора. Ну и славно!

– Разрешите идти?

– Ступай. Вечером мне доложишь, как обстоят дела.

* * *

Начальником отдела кадров в больнице оказалась женщина лет сорока – сорока пяти. С виду необыкновенно строгая. Услышав фамилию Шатрова, она с интересом взглянула на визитера. Наверняка ее любопытство было бы меньше, если бы Чертанов представился, например, инопланетянином. Видно, этот некий Шатров и впрямь был незаурядной личностью.

– А, собственно, зачем он вам? – наконец разомкнула она каменные уста.

Чертанов не стал томить ее, развернув удостоверение, произнес:

– Я из милиции, он мне нужен по делу.

– Ах вот оно в чем дело. Он у нас больше не работает, – с каким-то скрытым злорадством ответила она.

– Вот как… А вы не знаете случайно, где его можно отыскать?

– Обратитесь на кафедру судебной психиатрии, – передернула плечом женщина. – Там работает его приятель доцент Тимашов Матвей Борисович. Только он один может знать, где в настоящее время находится Шатров.

Поблагодарив, Чертанов вышел, затылком ощущая колючий взгляд дамы.

Матвей Борисович Тимашов оказался моложавым мужчиной лет тридцати пяти. Высокий, импозантный, в модных дымчатых очках, с тяжеловатой оправой. Впечатление он производил самое благоприятное. По внешнему виду Тимашов скорее напоминал какого-нибудь физика-ядерщика, обремененного решением труднейшей теоретической задачи, чем доцента по психиатрии. Только глаза, прямые и невероятно внимательные, указывали на то, что это не так. Его направленный взгляд казался просто-таки материальным. У Чертанова невольно возникло ощущение, что подобный взгляд способен запросто вскрыть черепную коробку, а следовательно, этому человеку подвластна и воля других людей.

Чертанов слышал о том, что дистанция между докторами и душевнобольными чрезвычайно мала. Существует даже мнение, что врачи с годами понемногу становятся похожими на своих клиентов. Как ни всматривался Чертанов, но никаких отклонений в поведении Тимашова не уловил. С ним разговаривал очень внимательный и чуткий собеседник. Разве что слегка медлительный, но ведь это же не болезнь!

– Спрашиваете, почему Дмитрий Степанович не работает? Не простой вопрос, – после длительной паузы протянул Матвей Борисович. Подняв со стола карандаш, он покрутил его между пальцев, после чего небрежно бросил на стол. Внимательным взглядом он проследил за тем, как карандаш прокатился по ровной поверхности и, прошуршав по бумаге, затерялся под сложенной газетой. – Шатров просто не мог остаться в нашей больнице, слишком он был неординарным человеком, как в поведении, так и в образе мышления. А что касается науки, то здесь он был вообще гений! – убежденно заявил Тимашов.