Слово пастыря. Бог и человек. История спасения. Беседы о православной вере - [90]

При внимательном чтении этого отрывка становится вполне очевидным, что самое важное в жизни человека — его стремление к высшей духовной цели. Конечно, всем нам необходимо иметь попечение о хлебе насущном для себя и ближних, удовлетворять иные потребности своего физического бытия, однако эти заботы должны гармонично сочетаться с устремлениями и трудами, направленными на укрепление духовных основ нашей жизни. Господь не осуждает Марфу за то, что она, согласно традиции гостеприимства и по велению доброго и отзывчивого сердца, погрузилась в заботы о достойном угощении для

гостящих в ее доме путников. Но вместе с тем удивительные слова, обращенные к ней Спасителем, заключают в себе вполне определенную иерархию ценностей человеческого существования, указывая на то, что есть в нем главное, «единое на потребу», а что, будучи хотя и необходимым, все-таки должно почитаться как второстепенное.

Пречистая и Преблагословенная Дева Мария в Своем житии гармонично соединила и служение Марфы, и служение Марии. Она имела много житейских попечений, растила Своего Сына, заботилась об Иосифе. Но вместе с тем Она оставалась, по слову молитвы, превыше Херувимов и Серафимов. Она взошла к такому духовному совершенству, какого не достигал никто из людей, а это означает, что главным, «единым на потребу» для Нее была жизнь духовная.

История о Марфе и Марии, которую поведал нам евангелист Лука, являет пример того, как нужно соотносить естественные и неизбежные заботы о житейских нуждах с «благой частью» духовного возрастания, которое, по слову Спасителя, есть основа жизни человека.

После посещения Вифании Иисус Христос направляется в Иерусалим на зимний праздник Обновления храма, где обращается к окружавшим Его иудеям с очень важными словами. Евангелист Иоанн рассказывает:

«Настал же тогда в Иерусалиме праздник обновления, и была

Вифания. Монастырь Марфы и Марии. Камень, на котором сидел Иисус, беседуя с Марией

зима. И ходил Иисус в храме, в притворе Соломоновом. Тут Иудеи обступили Его и говорили Ему: долго ли Тебе держать нас в недоумении? если Ты Христос, скажи нам прямо. Иисус отвечал им: Я сказал вам, и не верите; дела, которые творю Я во имя Отца Моего, они свидетельствуют о Мне. Но вы не верите, ибо вы не из овец Моих, как Я сказал вам. Овцы Мои слушаются голоса Моего, и Я знаю их; и они идут за Мною. И Я даю им жизнь вечную, и не погибнут вовек; и никто не похитит их из руки Моей. Отец Мой, Который дал Мне их, больше всех; и никто не может похитить их из руки Отца Моего. Я и Отец — одно. Тут опять Иудеи схватили каменья, чтобы побить Его. Иисус отвечал им: много добрых дел показал Я вам от Отца Моего; за которое из них хотите побить Меня камнями? Иудеи сказали Ему в ответ: не за доброе дело хотим побить Тебя камнями, но за богохульство и за то, что Ты, будучи человек, делаешь Себя Богом. Иисус отвечал им: не написано ли в законе вашем: Я сказал: вы боги? Если Он назвал богами тех, к которым было слово Божие, и не может нарушиться Писание, — Тому ли, Которого Отец освятил и послал в мир, вы говорите: богохульствуешь, потому что Я сказал: Я Сын Божий? Если Я не творю дел Отца Моего, не верьте Мне; а если творю, то, когда не верите Мне, верьте делам Моим, чтобы узнать и поверить, что Отец во Мне и Я в Нем. Тогда опять искали схватить Его; но Он уклонился от рук их» (Ин. 10.22—39).

Для иудейского сознания было совершенно непостижимо, как человек, явившийся из Галилеи на праздники в Иерусалим, может называть Себя Сыном Божиим, утверждая к тому же, что Он и Бог — одно. И народ разделился в своем мнении: одни обвиняли Иисуса в богохульстве и грозили побить камнями, другие же поражались Его великим деяниям, говоря: «Кто же может еще совершать такие дела, кроме Мессии?»

Споры о тайне личности Христа Спасителя, зафиксированные в Евангелии, не прекратились по завершении Его земной жизни, но, став еще более сложными, велись и ведутся на протяжении всей истории христианства. Уже в конце I века появляются еретики, которые называли себя гностиками, от греческого слова «гносис», то есть знание. Они претендовали на обладание особым, таинственным знанием для посвященных, которое якобы было недоступно прочим людям. Апеллируя к своему тайному знанию, они утверждали, что Христос совсем не Бог, что Он не имеет Божественной природы, а есть некое возвышенное творение, являющееся посредником между Богом и людьми.

В начале IV века споры о личности Спасителя сделались особенно острыми и принципиальными. В те времена в Константинополе жил Арий, священник и яркий проповедник. Но при этом он учил людей тому, что Христос не есть Бог, что, будучи по Своей высоте не сравнимым ни с чем во всем мире, Спаситель, однако же, есть творение Божие, то есть Он не единосущен Отцу, не имеет Божественной природы Всевышнего и лить подобен Богу. В 325 году, на Первом Вселенском Соборе в городе Никее в Малой Азии, где собрались все епископы единой и не разделенной тогда христианской Церкви, учение Ария было осуждено как ересь.

В XIX столетии в России получило широкое распространение ложное учение графа Л.Н. Толстого, который также не признавал Божественной сущности Христа Спасителя. Отзвуки этих еретических идей встречаются доныне. Люди порой говорят: «Христос — выдающаяся историческая личность, великий проповедник и мыслитель, несомненно, внесший особый вклад в развитие человечества, но не более». Почему же многие ересиархи в своей борьбе против Церкви избирали в качестве главной мишени именно этот ключевой пункт христианского вероучения, отказываясь исповедовать Христа как Бога?