Слово о сыне - [46]

Тамара, зная мое и Зоино желание представить их жизнь во всех подробностях, писала обстоятельно о том, какие слова стали говорить девочки, как чувствуют себя Юра, Валя, другие родственники. Тамара в одном из писем писала: Галка пришла с гулянья, раскраснелась, а Юра сказал, что она бесподобна, как помидор.

Внук Юра заканчивал школу. Нам с Зоей приходилось контролировать, как он учится. Мечтал он стать военным, окончил школу — поступил в училище.

Валентин с женой и тремя дочерьми еще в 1962 году переехал в Рязань. Там сын и Мария сразу пошли работать на завод синтетического волокна, девочки продолжали учиться в школе.

А в нашем доме опять ребенок. У Бориса и Азы появилась девочка Наташа. Нянчили ее по очереди: родители да мы — дедушка с бабушкой. Малыш всегда силы прибавляет, хотя годы брали свое. Мы с Алексеем Ивановичем не молодели, прибаливать стали. Вот и приходилось все чаще обращаться к врачам. Юра был по-сыновнему внимателен, всегда навещал в больнице.

Утраты

Мне кажется, что после смерти Сергея Павловича Королева что-то изменилось в Юре. Как бы это точнее передать? Посуровел он, строже стал к себе. Не раз повторял, что неуютно ему как-то, что все почести за полеты — им, космонавтам. Даже в газете «Известия» написал: «Пишется очень много статей, очерков о космическом полете. И пишут все обо мне. Читаешь такой материал, и неудобно становится. Неудобно потому, что я выгляжу каким-то сверхидеальным человеком. Все у меня обязательно хорошо получалось. А у меня, как и у других людей, много ошибок».

Он весь ушел в работу. Потом уж мне сказали, что к полетам готовился так серьезно, что в январе 1967 года был утвержден дублером Владимира Михайловича Комарова.

А в апреле того года Владимир Михайлович погиб...

Юра весь почернел от горя. Мы его расспрашивали, как же так произошло, ведь полет-то уж был завершен. Оказывается, над землей неожиданно перекрутились стропы парашюта.

— Неизведанное всегда непредсказуемо, коварно,— ответил Юра. Объяснение вовсе не заглушало боль.

Опасность, которая раньше только проглядывала, показала себя. Теперь я стала бояться. Я ведь надеялась, что космонавты, уже побывавшие в полете, больше не подвергнутся этому испытанию. Но ведь Владимир Михайлович уже во второй раз совершал полет... А Юра, поняв мое состояние, старался ничем не тревожить меня, был неизменно ровен. Когда я его пыталась расспросить о работе, отшучивался, говорил, не подослала ли меня иностранная разведка.

Но я чувствовала, чувствовала! Он почти не выезжал в заграничные поездки да и по стране летал не так часто, как раньше. Зато не пропускал физзарядки, где бы он ни был, много занимался спортом, подтянулся, за полночь засиживался за конспектами, учебниками. На мои вопросы говорил:

— Я же слушатель академии, я же военный, мама! Работаю!

По-прежнему, едва выдавалось время, старался приехать с Валей и девочками, а то и один в Гжатск. По своим депутатским делам, да нас проведать, отдохнуть на рыбалке, охоте.

В последний раз в родном городе был он в конце 1967 года. 20 декабря, мой день рождения, он старался никогда не пропускать, к этому дню всегда стремился в Гжатск. На этот раз много ходил по городу, будто проверяя, будто подводя итоги дел... Расстались мы ненадолго. Сразу после Нового года приехала я к Юре — побаливало у меня сердце. Определил он меня в больницу, приходил проведывать, шутил, вспоминал наши семейные обычаи, случаи разные, веселил как мог. В феврале врачи выписали меня, и Юра настоял, чтобы я поехала в Звездный.

— Мама, у меня такой праздник! Закончил академию!

Я, конечно, сразу же согласилась. Позвонил он Зое, чтобы приезжала к нему на торжество. Отпраздновали по-семейному. Уехали домой 19 февраля. Провожая нас, Юра заверил:

— Скоро не обещаю быть. А вот 30 марта в Гжатске я буду.

Дело в том, что именно в этот день мы отмечали день рождения Алексея Ивановича. Родился-то он 27 марта, но по деревенскому обычаю справляли его именины. Такой обычай завела еще его мама, нам не хотелось менять привычный порядок. И в предпоследний мартовский день Юра всегда бывал с нами. Коли не мог, был «вне сферы досягаемости», как он выражался, получали мы от него теплые поздравления.

Открытка пришла от него 8 марта, но это была весточка мне. Девятого позвонила я Юре, поздравила его и Галочку с днем рождения. Узнала, что заболела Валя. Сын еще укорил нас, что мы посменно в больнице лежим. Я-то видела, что он тревожится за жену, за девочек, которые подолгу оставались без родителей.

24 марта в Звездный поехали Валентин, Борис, Зоин сын Юра. Гуляли, отдыхали, фотографировались все вместе, запечатлели всех, и Юра обещал проявить пленку, через неделю в Гжатск привезти готовые снимки.

Расстались. Сын уезжал в командировку. В очередную, как обычно. Как много-много раз.

Наступил день 27 марта. Поздравила я Алешу, стали мы с Зоей помаленьку готовиться к гостям: прикидывали, что имеется и чего недостает, что нужно купить, что приготовить.

Поздравительной открытки мы от Юры не ждали — раз сам обещался приехать. Но вот и не звонил... Успокаивала я себя: вроде бы и не должен звонить.