Слово о сыне - [42]

— Щи! Ох, здорово как! Как я, мама, твои щи люблю!

 Зоя накрывает, заметит:

— Между прочим, я их готовила.

— И твои всегда вкуснющие!

А мы уж расспрашивать начинаем. Половина времени уходила на рассказы о его поездках по свету. Раз он даже шутливо посетовал:

— Мало мне пресс-конференций за границей, так приходится родным отвечать на многочисленные вопросы.

Но вместе с тем не поделиться с нами он не мог. Был полон впечатлениями, мыслями, наблюдениями.

В скольких же странах он побывал! Финляндия, Англия, Польша, Куба, Канада, Венгрия, Индия, Цейлон, Афганистан, Египет, Гана, Либерия, Греция, Кипр, Австрия, Япония, Дания, Франция, Мексика, Швеция, Норвегия... Разные были встречи. Юра встречался и беседовал с рабочими, королями и королевами, студентами, журналистами, крестьянами, учеными, миллионерами, летчиками, артистами.

У нас никогда не возникал разговор о значении этих поездок. Но вот припоминается прежде всего, как Юра рассказывал об Австрии. Посетил он небольшой городок Маутхаузен, который сейчас известен миру тем, что возле находился фашистский концентрационный лагерь. В знак памяти, для предостережения всем людям сохранили это место. Высокая, сложенная из серого камня, обвитая колючей проволокой стена. В «лагерь смерти» привозили борцов против фашизма, и мало кто вышел живым из его ворот. Высятся сейчас там памятники погибшим. На большой мемориальной доске, установленной у ворот, выбит длинный перечень загубленных в лагере людей.

Юру так поразили тогда эти цифры горя, что он записал их, прочитал нам, рассказывая о лагере. С июня 1938 года по май 1945 года здесь было замучено фашистами 122 767 узников. Из них граждан СССР — 32 180 человек, поляков — 30 203, венгров — 12 923, югославов — 12 870, чехов — 4473, немцев-антифашистов — 1500, австрийцев-антифашистов — 235... От рук гитлеровских палачей тут погибло 8204 француза, 6502 испанца, 5750 итальянцев, 3700 греков, 742 бельгийца, 178 голландцев, 77 норвежцев, 34 американца, 19 жителей Люксембурга, 17 англичан. И еще 3160 человек, не имевших подданства. В этом лагере был зверски замучен видный советский ученый, генерал Д. М. Карбышев, не согласившийся ни за какие посулы продать свои знания гитлеровцам.

Тот Юрин рассказ мне как-то особенно запомнился. Сидели мы за столом: Юра, Алексей Иванович, я, Зоя — она ради Юриного приезда все домашние дела бросила, пришла. Конечно, тут же прискакали внуки — Тамара и Юрик. Сын говорил негромко, а как до описания издевательств фашистов над людьми дошел, голос его вовсе как бы прервался. Встал он, к окошку отошел... Я чувствовала, что ему виделись дни оккупации, издевательства фашистов над нашей семьей, над Бориской, над нашими соседями, над советскими людьми. Знала, что думалось ему об участи угнанных тогда в неволю Валентина и Зои.

Постоял немного, успокоился, сел рядом с Зоей и приобнял ее. Сурово, сдержанно произнес:

— Какое счастье, что наш народ выдюжил в этой ожесточенной борьбе с врагами человечества, что он наголову разгромил фашистов и тем самым дал нам, молодому поколению советских людей, возможность жить такой богатой творческой жизнью, летать в космос, строить коммунизм!

Юра не любил громких слов, стеснялся произносить их, но тут сказал:

— Я дал клятву, отдать все силы борьбе за мир. Все силы! Рассказать, доказать, что наша страна, от войны пострадавшая, делает все возможное, чтобы предотвратить новую войну.

Я поняла: Юрины поездки необходимы. Люди других стран убеждаются, как добра наша страна, если простой, очень простой человек становится героем. Что главное для нас — мир, коль даже военный летчик отдает себя для проведения научного дела. И еще... Только пусть никто не упрекает меня в нескромности, вывод этот не только мой.

Многие говорили, что улыбка Гагарина — лучшее доказательство наших мирных помыслов. Юра всегда был честным, смелым, отзывчивым. Это было написано на его лице.

Может, это была хорошая, убедительная иллюстрация к искренности наших заявлений о желании мира. Такую мысль я не раз слышала от людей авторитетных, знающих.

Враги разрядки — и те это, конечно, понимали.

В той же Австрии, рассказывал Юра, в один из дней его пребывания одна венская газета поместила заметку, где пыталась настроить читателей против визита советского космонавта. В ней с удивлением отмечалось: как же это так — офицер Советской Армии разъезжает по территории страны, да еще в военной форме?! А на другой странице та же газета сообщала, что якобы группа студентов Венского университета против приглашения Гагарина к ним на лекцию о космосе, что будто ректор поступил вопреки воле студенчества.

Но Юра поехал на встречу. Конечно, студенты приняли его горячо, слушали внимательно, вопросов задавали много. Никаких провокаций — если они даже кое-кем и готовились! — не допустили.

Простые люди его везде понимали. Потому что народы всей земли хотят мира, не хотят войны. Еще при посещении Маутхаузена Юра отметил, что на подходах к бывшему «лагерю смерти», на стенах домов в соседних селениях много надписей: «Мир», «Дружба», «Никогда больше фашизма!», «Никогда больше концентрационных лагерей!». Так мирные австрийские труженики, сами немало пострадавшие от фашизма, выражали свою подлинную волю.