Словно птица - [47]

Но он совершенно серьезен. Некоторое время он молчит, переваривая случившееся. Гладит пальцами крылья.

– Где ты взяла их? – спрашивает он. – Зачем они тебе?

Я рассказываю о своем школьном проекте, о летательных машинах и о том, как разрезала на куски чучело лебедя. Добавляю, как сильно помог мне дедушка.

– Понимаешь, раньше он был ветеринаром, – объясняю я. – Поэтому хорошо умеет все резать и зашивать.

Я показываю Гарри, как с помощью движений пальцев можно управлять разными частями крыльев. Потом складываю их, скрестив руки на груди. Мы еще немного экспериментируем вместе и приходим к выводу, что, поворачивая руки, я могу двигать и другими частями крыльев. При обнаружении каждой новой детали лицо Гарри становится все живее.

– Никогда не видел ничего настолько классного, – говорит он.

Я не перестаю смеяться, глядя на выражение его лица, и от этого сбруя туже стягивает мне грудь.

Вдруг Гарри загадочно улыбается.

– Я кое-что придумал, – говорит он. – Ты сказала, что эта самочка-лебедь на озере повторяла все твои движения?

– Да. Когда я бежала, она тоже неслась изо всех сил; когда я останавливалась, она…

– Значит, она точно повторяла все, что ты делала?

Я киваю.

– Куда ты клонишь?

Улыбка у него становится шире, растягивает щеки.

– Может, тебе стоит побежать с ней наперегонки в этих крыльях?

– Что?

– А если кто-то из нас найдет описание, что лебеди делают с крыльями, чтобы взлететь, какими перьями двигают, ну вот это все… и тогда с помощью твоей модели ты покажешь ей, как это делается.

– Но зачем?

– Ну… если она повторяет все твои движения, то может повторить и эти. Тогда ты покажешь ей, как нужно взлетать.

Я смотрю на Гарри с открытым ртом.

– Это безумие.

Он смеется:

– Может быть. А ты вообще сможешь бежать с этой штуковиной?

Я складываю крылья.

– Они довольно громоздкие, – отвечаю я. – И я в жизни не запомню, как нужно двигать крыльями во время бега.

– А если я пойду с тобой и буду выкрикивать тебе, что нужно делать?

Вот теперь я начинаю слушать внимательно. Не свожу с него глаз, пытаюсь понять, насколько серьезно он это говорит.

– Ты можешь пойти со мной?

Гарри медленно кивает.

– А как быть с твоим лечением, с химией? Я думала, ты не хочешь выходить на улицу.

Он продолжает смотреть на меня; от света, падающего через окно, его кожа становится золотистой.

– Если я не пойду сейчас, то неизвестно, когда смогу в следующий раз. Меня уже достало все время соблюдать осторожность!

От этих слов все, что я хотела ему сказать, сразу кажется неважным. А Гарри все говорит, мягко, но настойчиво:

– Мы можем даже не говорить об этом в больнице. Пойдем ночью.

Я поднимаю руку и наконец останавливаю его. Мне не хочется говорить ему это, но я должна:

– Я не буду выкрадывать тебя отсюда. Я серьезно влипну.

– Да ничего страшного, ночью здесь никогда ничего не происходит, я бы знал; все равно я почти не сплю.

Его голос слегка сбивается, когда он это произносит, но взгляда он все-таки не отводит. Он говорит очень серьезно, теперь я это вижу. Но я понятия не имею почему. Пытаюсь представить себе картину: мы с Гарри вдвоем на озере, в темноте. Вокруг никого, только лебедь. Но в моем воображении Гарри сразу возникает здоровым и сильным, он уверенно ведет меня по тропинке, взяв за руку. В моем воображении он не болен.

– И тебе не страшно? – спрашиваю я.

Он задумчиво качает головой.

– Конечно, страшно.

– Зачем тогда это делать?

Я хочу понять, почему он передумал, почему хочет пойти со мной к озеру.

– Вчера я говорил со своим врачом, – объясняет он. – Как только для меня найдут подходящий костный мозг, меня поместят в изолятор. И тогда я, наверное, не смогу видеться с тобой и выходить, и кто знает, когда вообще оттуда выберусь. Поэтому…

Я киваю, потому что все поняла.

– Поэтому ты хочешь выйти, пока есть такая возможность.

– Хочу сходить туда с тобой.

Я сажусь к нему на кровать. Он сейчас выглядит испуганным и очень юным и совсем не похож на того Гарри, которого я знала до сих пор. Его рука лежит на одеяле рядом с моей. Мне достаточно сделать одно движение, чтобы коснуться ее.

– Я подумаю, – говорю я.

Он коротко кивает и поворачивается к окну. Некоторое время я жду, не скажет ли он еще что-нибудь. Потом встаю с кровати и начинаю снимать крылья. Зубами расстегиваю липучки на руках. Гарри подается вперед и помогает, насколько хватает его сил.

– Это сработает, – шепчет он. – Знаю, что сработает. Она будет за тобой повторять.

– Откуда ты знаешь?

Он пожимает плечами:

– Просто чувствую.

Я улыбаюсь. Точно так сказал бы и папа. Гарри придерживает крылья, пока я вылезаю из обвязки. Я поворачиваюсь лицом к кровати, чтобы сложить их и запаковать. Мне хочется погладить руку Гарри и узнать, насколько я ему нравлюсь. Но я просто забираю у него крылья и делаю несколько шагов к двери.

– Уверен, твоему папе они очень понравятся, – говорит он.

Гарри снова смотрит мне прямо в глаза. И сейчас больше всего на свете я хочу попросить его пойти со мной туда, на озеро. И вообще много всего хочу ему сказать. Но вместо этого я просто киваю, улыбаюсь и говорю:

– Продолжай наблюдать за ней.

Глава 45

Я иду к папиному отделению и всю дорогу думаю о том, что предложил Гарри: может ли это сработать? Если я заставлю свою летательную модель двигаться, как настоящие крылья, будет ли лебедь повторять за мной эти движения? Смогу ли я научить ее взлетать? Это звучит совсем безумно, может, даже и пробовать не стоит. Но Гарри сказал, что пойдет со мной и посмотрит на лебедя. Ведь это именно то, чего я хотела. Так почему же я не согласилась? Размышляя, я обхожу мужчину, который моет пол. Может быть, сейчас я боюсь за Гарри, опасаюсь, что с ним может что-нибудь случиться, а я буду виновата?