Словить удачу - [2]

И Дора верила. Заставляла себя верить вопреки всему.

Утром Иван расстелил на земле карту, остальные трое расселись вокруг. Карта была самодельная, с жирной пунктирной линией во всю длину, нанесённой грубо, от руки на снятый из космоса ландшафт. Вдоль линии стояли пометки, а внизу карты, под обрезом — сноски.

— Похоже, мы здесь, — ткнул пальцем в одну из пометок Старый Рокко и, близоруко щурясь на солнце, зачитал сноску: «Крысиная дыра».

— Романтично-то как, — сказала Дора.

Стивенс хмыкнул.

— Гнилая болячка, Сучье дерьмо, — принялся зачитывать он легенду карты. — Дерьмо — это, надо понимать, где мы были вчера.

— Сегодня тоже будет дерьмо, — сказал Иван. — И завтра. Пока не дойдём. Эта планета — она вся дерьмо. А что ты хотел, Билли? Не бывает такого, чтобы оторвать куш, не измаравшись в дерьме. Потому что…

— Достаточно, — резко сказал Старый Рокко, и Иван замолчал на полуслове. — Собираемся. Нам сегодня предстоит порядочно отмахать. Вот хотя бы досюда, — Рокко вгляделся в карту. — До Вонючей задницы.

Стивенс, кряхтя, поднялся. Его холёное породистое лицо осунулось, щёгольские усики стрелкой обвисли, ухоженная кожа щёк покрылась недельной щетиной, а рук — мозолями и ссадинами. Он проклинал себя за то, что пустился в эту авантюру. Денег ему хватало с избытком, удовольствий — тоже. Отцовское наследство, вложенное в бумаги и недвижимость, приносило неплохие дивиденды, и, хотя Стивенс тратил немало, наследства могло ещё надолго хватить. Он отдавал себе отчёт, что ввязался в смертельно опасную историю из зависти. Его однокашники и сокурсники по колледжу владели корпорациями и космическими яхтами, крутили романы с Мисс Галактиками и небрежно просаживали в казино миллионы. Стивенс довольствовался скудными доходами с уменьшающегося состояния, девочками второго сорта и не мог себе позволить не то, что яхты, а даже примитивного межпланетного челнока. В экспедицию Рокко он вложил изрядную долю того, что у него было. И сейчас осознавал, что вдобавок к потере вложений вполне может расстаться и с самой жизнью.

Тхукан встретил пришлых в оружие. Он щетинился шипастыми зарослями, грозил зыбучими трясинами, огрызался рёвом хищных тварей и жалил укусами ядовитых насекомых. Стивенс ненавидел Тхукан, ненавидел ежеминутную, грозящую отовсюду опасность, и ненавидел своих спутников.

— Ещё дней восемь, — сказал, поднимаясь на ноги, Старый Рокко. — От силы девять.

Несчастье случилось, когда до Красной Грязи осталось три дня пути. Утром, выбравшись из очередного болота, команда наскоро передохнула и начала подъём на пологий склон невысокого холма. Большой Иван, полусогнувшись под грузом навьюченных на него пожитков, как обычно, двигался в авангарде. Он достиг вершины и шумно выдохнул — спуск с холма был также пологим и, значит, сулил облегчение.

Иван задержался на вершине, дожидаясь остальных. Дора была от него уже в пяти шагах, она первой увидела метнувшуюся в прыжке из-за исполинского валуна змееподобную тварь.

Дора отчаянно закричала, когда тварь упала Большому Ивану на плечи и свалила его на землю.

— Стреляй, — орал сзади Старый Рокко. — Стреляй, в бога чёрта мать!

Дора импульсивно рванула из кобуры бластер и лишь в последний момент сообразила, что выстрел погубит обоих. Палец замер на триггере. Дора, застыв на месте, с ужасом смотрела на сцепившихся хищников — местного и пришлого.

Победа дорого обошлась Большому Ивану. Тварь, извиваясь в последних конвульсиях, издыхала неподалёку, пока Дора и Старый Рокко, мешая друг другу, лихорадочно пытались остановить кровь, хлещущую из рваных ран на груди и на шее. Удалось это лишь минут через десять, к этому времени сознание оставило русского. Тяжело хрипя, он лежал на вершине холма навзничь, могучее мускулистое тело выглядело съёженным, сдутым. Иван уже не казался Большим.

— Распаковывайте манатки, — велел Рокко. — Сделаем из палатки носилки. Будем тащить по очереди.

— На меня не рассчитывай! — заорал на Рокко Стивенс. — Куда тащить!? Ты сбрендил, старик! Он всё равно не жилец, он нас всех угробит. Мы не дойдём. А если дойдём, не хватит сил вернуться. И жратвы — её тоже не хватит.

— Ты понесёшь его, — Старый Рокко навёл на Стивенса бластер. — Клянусь чем угодно, ты понесёшь.

Следующие несколько дней превратились для команды в сплошной кошмар. Иногда Иван приходил в сознание, и тогда, раскачиваясь на импровизированных носилках и сжимая зубы, чтобы подавить стон, глядел в небо налитыми кровью и болью глазами на враз осунувшемся, ставшем остроконечным лице. Потом сознание вновь покидало его, и Стивенс, богохульствуя, в голос бормотал молитву, чтобы русский поскорее издох.

Вечерами и на привалах Дора кормила раненого с ложки, насильно запихивая в него пищу и поддерживая голову, чтобы мог проглотить. Меняла на нём бельё и бинты, отдирая от ран старые, набухшие сукровицей и гноем. Иван, скрипя зубами от боли, терпел и отводил взгляд.

На исходе третьего дня Старый Рокко, выбившись из сил, упал лицом вниз на выстеленную мхом болотистую землю. Дора не удержала свой конец носилок, и раненый грянулся о землю. Иван был в сознании, но, как обычно, не издал ни звука, лишь струйка крови из прокушенной губы алым зигзагом расчертила щёку.