Словенка - [10]

С тех пор девки за глаза Гореславу княгиней называть стали.

Бежит времечко, не остановится. Быстро пролетел липень месяц, уступил место серпеню, да и тот к середине подходил.

Рожь славная заколосилась, скоро время придёт в снопы её вязать: некогда девкам без дела сидеть.

7

В клети пахло травами, что наполнило силами красно солнышко. Гореслава сидела на мешке с овощами и перебирала свои запасы. О ноги тёрся кот-мурлыка, крынку молока выпрашивал.

С утра девка умаялась в поле, целый день снопы ставила, а теперь вместо того, чтобы с другими девушками идти на речку венки пускать, травы свои перебирала. Каждую травиночку знала и лелеяла. Перебрав своё богатство, Гореслава снова собрала травы в пучок и подвесила под потолком.

Серпень месяц за окном гуляет; ночки холодные стали, а ничего в жизни Наумовой семьи не изменилось, всё, как и прежде было.

Часто, глядя на луну полную, вспоминала Гореслава воды Медвежьего озера, что свея мёртвого на берег вынесли; представляла лицо князя, что в печище их случайно заглянул. И до боли хотелось ей снова его увидеть, так как веяло от него чем-то родным, тёплым, чего не было даже в домочадцах. Суровый он, но справедливый. В такие минуты представлялись девушке мать давно умершая. Не помнившая Доброгневина лица, Гореслава знала, что мать её доброй была, дочку свою любила, поэтому и после смерти своей чадо своё бережёт.

Со двора звонкие голоса девичьи донеслись. Кот-мурлыка убежал, дверь приоткрытой оставил.

Вышла девица во двор, подошла к воротам.

Ярослава с подружками смеялась, вертелась, кружилась. Да и от чего ей не веселиться, если пригожей уродилась и счастливый нарок на долю выпал.

Гореслава на крыльцо села, лицо солнышку заходящему подставила. Оно ласковое, всех чад своих любит, приголубит, согреет.

Серый залаял, к хозяйской дочке подбежал. Посмотрела девушка на ворота, увидела Власа.

— Напрасно, добрый молодец, пришёл, ушла с подруженьками Любава Наумовна, — приветливо сказала Гореслава.

Но парень не ушёл, подошёл к крыльцу.

— Дома ли Наум Добрынич?

— Дома.

— Мне с ним поговорить треба.

— В избе он.

Влас вошёл во влазню, перед входом шапку снял.

"Кончилась сестрина волюшка, на чужой двор пришла пора уходить", — подумала девушка и призадумалась. Недолго и Ярослава в девках сидеть, за Любима али Увара пойдёт, знать, и её, Гореславин, черёд скоро придёт. Знала девка, что батюшка с матушкой за Радия её прочили, да и всё печище это знало, а она не хотела. Знала, что ли, что Боги назначили не ему мужем её быть.

— Да что же я, глупая, от нарока своего бегу; давно предками заведено замуж так выходить, так не мне уклад старый менять.

Но сердечко слов разумных не слушало, другое твердило. За реками, за морем живёт ясный сокол; ему-то и отдаст сердце своё горлица-девица. Да где ж его найти?

Часто зимними вечерами собирались младшие Наумовы дочки в кружок послушать рассказы Лады. Были среди них и басни о любви счастливой; в них девица — краса много зим через леса шла, суженного своего спасала. В тех сказах звери человеческим языком говорили, деревья по ночам оживали.

Видно, крепко запомнились те басни Гореславе, голову вскружили. Но, как знать, может хоть часть правды в сказах и была — поблёскивало же на пальце серебряное колечко, княжий подарок.

Но далеко Светозар, а Радий рядом живёт.

Из сеней во двор выбежали Желана и Стоян. Малец выхватил из рук сестрёнки берестяную куклу, поднял над головой.

— Отдай, — заголосила девчонка и попыталась вернуть игрушку, но брат не отдавал.

— Зачем сказала вчера матушке, что я к кошачьему хвосту ложку привязал?

— Затем, что делать так нельзя. Отдай куклу!

— Отдай, отдай… А я её сожгу.

— Только попробуй. Я всё — всё про тебя расскажу.

Стоян оттолкнул Желану и побежал к воротам. Сестрёнка заплакала и за ним побежала. Не позволила Гореслава мальцу девчонку обижать, у самого тына остановила.

— Отдай куклу мне, оставь Желану в покое.

Стоян неохотно подчинился, да что делать, сестре старшей всегда почёт.

— Ты скажи ей, Гореславушка, чтобы не наворопничала.

— А ты не делай того, за что матушка уши надерёт.

Мальчишка недолго стоял, понурив голову; не успела старшая сестра окончить — как он уж за ворота. Что с ним поделаешь?

Желана куколку свою погладила, подошла поближе, слёзы утёрла. Глаза у девчонки снова заблестели, лешачата в них запрыгали.

— Рассказать тебе, о чём батька с Власом Твёрдовичем говорят, — тихонько спросила.

Не удержалась Гореслава, кивнула головой, хотя и знала, что парень Любаву сватает.

— Свадьбу они обговаривают Власа Твёрдовича и Любавушки.

— Скоро ли она?

— Краем уха слышала, что в серпене.

— А где же невеста наша?

— С подруженьками по грибы-ягоды ушла.

— Беги, Желана, да за братом по пятам не ходи.

Убежала девчонка.

Решила Наумовна, что лучше ей отцу да сестриному жениху глаза не мозолить. Взяла кузовок, пояском вышитым подпоясалась — и за ворота.

Солнце ясное, солнце красное шапки зелёные деревьев ласкало; скоро уж и дню конец.

С реки девушки возвращались, венки доплетали, песни пели, смеялись. Что каждой из них в липень речка нагадала?

Была среди них и Любава.

В раздумье остановилась Гореслава. Сказать ей или нет о Власе?