Словарь запрещенного языка - [54]

    Я встречал в Израиле этот словарь у самых невероятных людей, старожилов, любящих русский и желающих сохранить его, ведь фотокопия этого словаря вышла в Израиле, а затем и переиздавалась неоднократно.

    Конечно, я вижу порой, как устарели некоторые приведенные в словаре термины и понятия, но и эти устаревшие понятия для меня — вехи на пути развития иврита. Я нашел несколько неточностей полиграфического, технического характера, но все это нисколько не умаляет достоинств словаря. Словарь этот по-прежнему остается для меня высоким образцом блистательной профессиональной работы, свидетельством глубоких знаний и подлинной любви к двум великолепным языкам, на которых стоит мир всякого культурного еврея — уроженца России — иврита и русского.

    Говоря о словаре Ф. Л. Шапиро, нельзя обойти молчанием тот вклад, который внес в успех этого предприятия замечательный ученый профессор Б. М. Гранде. По-моему, его краткий грамматический очерк языка иврит, приложенный к словарю, — наилучшая работа такого рода.

    Я не раз рекомендовал новоприбывшим, желающим с первых своих шагов в Израиле всерьез познакомиться с ивритом, понять его структуру, грамматику, морфологию, — углубиться в этот очерк языка иврит.

    Особенно хорошо воспринимает работу Б. М. Гранде научно-техническая интеллигенция из среды новых репатриантов. И большинство из тех, кто знакомится с этим очерком, стараются также достать словарь Ф. Л. Шапиро. Так растет число приверженцев, любителей и пользователей словаря Ф. Л. Шапиро, ас этим — и число людей, лучше усваивающих иврит, лучше ощущающих его красоту и очарованье.

    ...Помню, еще в нашу бытность в России мы могли много узнать о новых знакомых, если удавалось нам хоть мельком взглянуть на книжную полку в их доме... Сегодня в Израиле, увидев словарь Ф. Л. Шапиро в доме того или иного уроженца России, я могу тоже составить первичное представление о его языковых привязанностях и пристрастиях. Зачастую выбор словаря не случаен, и я всегда чувствую некую близость по отношению к тому человеку, у которого на книжной полке стоит словарь Ф. Л. Шапиро...

    Как-то так получилось, что эти заметки о словаре Ф.Л. Шапиро носят очень личный характер. Впрочем, это и не удивительно: моя жизнь немыслима без иврита, а иврит для меня немыслим без этого замечательного словаря...

    ...Сегодня по заказу одного из российских издательств я начинаю новую работу над переводом одного из известных ивритских романов. Как всегда, отправляясь в это трудное, увлекательное и длительное плавание, я всей душой, всем сердцем полагаюсь на неизменную помощь прекрасного штурмана — Феликса Львовича Шапиро, создавшего самый лучший иврит-русский словарь, достоинства которого просто трудно переоценить...

    А закончить мне бы хотелось фразой, завершающей предисловие к московскому изданию словаря Ф.Л. Шапиро, которое написал профессор Б. М. Гранде: «Пусть этот словарь послужит лучшим памятником светлой памяти большого знатока языка иврит и педагога Феликса Львовича Шапиро».

    В этой фразе, пожалуй, можно сделать два изменения: убрать первое слово «пусть» и вместо слова «послужит» написать: СЛУЖИТ!

    И да упокоится душа Феликса Львовича в мире! Свое дело на земле он совершил, а словарь его — великолепное тому свидетельство, лучший ему памятник, замечательно служит своему народу и его прекрасному языку!

Ф. ШАПИРО В БАКУ [48]

                                А. Дорфман, Тель-Авив

    Примерно с середины XIX века г. Баку играл видную роль в экономической жизни России. Это была маленькая кипучая Америка, с собственными миллионерами — королями нефти. Нефтяные промыслы притягивали сюда многих крупных специалистов в различных областях промышленности, а также ремесленников, людей свободных профессий и просто искателей приключений.

    В пестрое многонациональное население Кавказа безболезненно влилась молодая девятитысячная еврейская община, состоящая, с одной стороны, из горских и грузинских евреев, с другой — из евреев русских, в большинстве своем выходцев из Литвы.

    Баку был одним из немногих городов, расположенных вне «черты оседлости», где еврейская община сумела сохранить свою независимость, не став на путь самоизоляции и не растворяясь в инородной среде. Еврейских детей здесь не дискриминировали, двери местных городских училищ были всегда открыты перед ними, но среди местной еврейской интеллигенции зрело понимание того, что в этом-то и таилась опасность ассимиляции, что для сохранения национальной самобытности необходимо дать подрастающему поколению еврейское воспитание.

В еврейской периодике России все чаще появляются статьи о просветительской работе в Баку. Забота об открытии новых национальных школ сочетается с усиливающимся интересом к проблемам традиционного воспитания. Так, И. Сегал в статье «Русские евреи на Кавказе» («Рассвет», №10, 1880 г.) отмечает:

Синагога — этот фокус, всегда собиравший евреев воедино, сослужил и на Кавказе в этом отношении немалую службу: ее стали посещать все чаще и чаще, и в то же время евреи ощутили потребность в изучении еврейского языка, а также в ознакомлении с историей своего народа... Стали выписывать учителей (меламедов), и каждый еврейский мальчик, до поступления в учебное заведение или отдачи его в учение к ремесленнику, должен был предварительно ознакомиться с Библией. Началось движение в пользу устройства такого училища, которое, подготавливая детей в среднеучебные заведения, в то же время давало бы им сведения по еврейскому языку и истории еврейского народа, конечно, настолько, насколько это может быть необходимо для каждого еврея.