Словарь по психоанализу - [5]

Шрифт
Интервал

• Разграничение между этими двумя значениями термина «вытеснение» предстает как нечто неизбежное, если вспомнить, как сам Фрейд в 1926 г. оценивал свое собственное использование понятий «вытеснение» и «защита»: «Я полагаю, что у нас есть основания вновь обратиться к старому термину „защита“ для обозначения любых приемов, используемых Я при конфликтах, которые могут приводить к неврозам, тогда как „вытеснением“ мы называем тот особый способ защиты, с которым нам удалось лучше всего ознакомиться в начале избранного нами исследовательского пути» (1). Все это, однако, не учитывает развития взглядов Фрейда на проблему отношения между вытеснением и защитой. По поводу этой эволюции уместно сделать следующие замечания:

1) в текстах, написанных ранее «Толкования сновидений» (Die Traumdeutung, 1920), частота употребления слов «вытеснение» и «защита» примерно одинакова. Однако лишь изредка они используются Фрейдом как вполне равнозначные, так что ошибочно было бы считать, полагаясь на это более позднее свидетельство Фрейда, что в тот период ему было известно лишь вытеснение как особый способ зашиты при истерии и что тем самым частное принималось им за общее. Прежде всего Фрейд уточнил тогда различные виды психоневроза – в зависимости от четко различных способов защит, среди которых вытеснение не упоминается. Так, в двух текстах, посвященных «Психоневрозам защиты» (1894, 1896), именно конверсия* аффекта представлена как защитный механизм при истерии, смещение аффекта – как механизм невроза навязчивых состояний, тогда как при психозе Фрейд обращает внимание на такие механизмы, как отвержение (verwerfen) (одновременно и представления, и аффекта) или же проекция. Помимо того, слово «вытеснение» иногда обозначает оторванные от сознания представления, образующие ядро отдельной группы психических явлений, – этот процесс наблюдается как при неврозах навязчивых состояний, так и при истерии (2).

Понятия защиты и вытеснения оба выходят за рамки какого-либо отдельного психопатологического расстройства, но происходит это по-разному. Защита с самого начала выступала как родовое понятие, обозначающее тенденцию, «… связанную с наиболее общими условиями работы психического механизма (с законом постоянства)» (За). Она может иметь как нормальные, так и патологические формы, причем в последнем случае защита предстает в виде сложных «механизмов», судьба которых в аффекте и представлении различна. Вытеснение тоже присутствует во всех видах расстройств и вовсе не является лишь защитным механизмом, присущим истерии; оно возникает потому, что каждый невроз предполагает свое бессознательное (см. этот термин), основанное как раз на вытеснении.

2) После 1900 г. термин «защита» реже используется Фрейдом, хотя и не исчезает полностью вопреки утверждению самого Фрейда («вместо защиты я стал говорить о вытеснении») (4), и сохраняет тот же самый родовой смысл. Фрейд говорит о «механизмах защиты», о «борьбе с целью защиты» и пр.

Что же касается термина «вытеснение», то он не теряет своего своеобразия и не становится понятием, обозначающим все механизмы, используемые при защитном конфликте. Фрейд, например, никогда не называл «вторичные защиты» (защиты, направленные против симптома) «вторичными вытеснениями» (5). По сути, в работе 1915 г. о вытеснении это понятие сохраняет указанное выше значение: «Его сущность – отстранение и удержание вне сознания» [определенных психических содержаний](6а). В этом смысле вытеснение иногда рассматривается Фрейдом как особый «защитный механизм» или скорее как'особая «судьба влечения», используемая в целях защиты. При истерии вытеснение играет главную роль, а при неврозе навязчивых состояний оно включается в более сложный процесс защиты (6). Следовательно, не стоит полагать, вслед за составителями Standard Edition (7), что, поскольку вытеснение присутствует в различных типах невроза, понятия вытеснения и защиты полностью равнозначны. Вытеснение возникает как один из моментов защиты при каждом расстройстве и представляет собой – в точном смысле слова – вытеснение в бессознательное.

Однако механизм вытеснения, исследованный Фрейдом на различных его этапах, – это для него прообраз других защитных операций. Так, описывая случай Шребера и выявляя особые механизмы защиты при психозе, Фрейд одновременно говорит о трех стадиях вытеснения и стремится построить его теорию. Конечно, в этом тексте путаница между вытеснением и защитой достигает наивысшего уровня, причем за этой терминологической путаницей стоят фундаментальные проблемы (см.: Проекция).

3) Отметим, наконец, что, включив вытеснение в более общую категорию защитных механизмов, Фрейд в комментариях к книге Анны Фрейд писал следующее: «Я никогда не сомневался в том, что вытеснение – это не единственный прием, посредством которого Я может осуществлять свои намерения. Однако вытеснение отличается своеобразием, поскольку оно четче отграничено от других механизмов, нежели другие механизмы друг от друга» (8).

«Теория вытеснения – это краеугольный камень, на котором зиждется все здание психоанализа» (9). Термин «вытеснение» встречается у Гербарта (10), и некоторые авторы выдвинули предположение, что Фрейд мог быть знаком с психологией Гербарта через Мейнерта (11). Однако вытеснение как клинический факт заявляет о себе уже в самых первых случаях лечения истерии. Фрейд отмечал, что пациенты не властны над теми воспоминаниями, которые, всплывая в памяти, сохраняют для них всю свою живость: «Речь шла о вещах, которые больной хотел бы забыть, непреднамеренно вытесняя их за пределы своего сознания» (12).


Рекомендуем почитать
Философия вождизма. Хрестоматия

Первое издание на русском языке в своей области. Сегодня термин «вождь» почти повсеместно употребляется в негативном контексте из-за драматических событий европейской истории. Однако даже многие профессиональные философы, психологи и историки не знают, что в Германии на рубеже XIX и XX веков возникла и сформировалась целая самостоятельная академическая дисциплина — «вож-деведенне», явившаяся результатом сложного эволюционного синтеза таких наук, как педагогика, социология, психология, антропология, этнология, психоанализ, военная психология, физиология, неврология. По каким именно физическим кондициям следует распознавать вождя? Как правильно выстроить иерархию психологического общения с начальниками и подчиненными? Как достичь максимальной консолидации национального духа? Как поднять уровень эффективности управления сложной административно¬политической системой? Как из трусливого и недисциплинированного сборища новобранцев создать совершенную, боеспособную армию нового типа? На все эти вопросы и множество иных, близких по смыслу, дает ясные и предельно четкие ответы такая наука, как вождеведение, существование которой тщательно скрывалось поколениями кабинетных профессоров марксизма- ленинизма. В сборник «Философия вождизма» включены лучшие хрестоматийные тексты, максимально отражающие суть проблемы, а само издание снабжено большим теоретическим предисловием В.Б.


Греки и иррациональное

Книга современного английского филолога-классика Эрика Робертсона Доддса "Греки и иррациональное" (1949) стремится развеять миф об исключительной рациональности древних греков; опираясь на примеры из сочинений древнегреческих историков, философов, поэтов, она показывает огромное значение иррациональных моментов в жизни античного человека. Автор исследует отношение греков к феномену сновидений, анализирует различные виды "неистовства", известные древним людям, проводит смелую связь между греческой культурой и северным шаманизмом, и т.


Лекции о Спинозе. 1978 – 1981

Спиноза (как и Лейбниц с Ницше) был для Делёза важнейшим и его любимейшим автором. Наряду с двумя книгами Делёз посвятил Спинозе курс лекций, прочитанных в 1978–1981 годы (первая лекция была прочитана 24 января 1978 года, а остальные с ноября 1980 по март 1981 года). В этом курсе Делёз до крайности модернизирует Спинозу, выделяя нужные для себя места и опуская прочие. На протяжении всех лекций Делёз анализирует, на его взгляд, основные концепты Спинозы – аффекцию и аффект; тему свободы, и, вопреки расхожему мнению, что у Делёза эта тема отсутствует, – тему смерти.


Бессилие добра и другие парадоксы этики

Опубликовано в журнале: «Звезда» 2017, №11 Михаил Эпштейн  Эти размышления не претендуют на какую-либо научную строгость. Они субъективны, как и сама мораль, которая есть область не только личного долженствования, но и возмущенной совести. Эти заметки и продиктованы вопрошанием и недоумением по поводу таких казусов, когда морально ясные критерии добра и зла оказываются размытыми или даже перевернутыми.


Гуманитарная наука в России и перелом 1917 года. Экзистенциальное измерение

В книге представлен результат совместного труда группы ученых из Беларуси, Болгарии, Германии, Италии, России, США, Украины и Узбекистана, предпринявших попытку разработать исследовательскую оптику, позволяющую анализировать реакцию представителя академического сообщества на слом эволюционного движения истории – «экзистенциальный жест» гуманитария в рушащемся мире. Судьбы представителей российского академического сообщества первой трети XX столетия представляют для такого исследования особый интерес.Каждый из описанных «кейсов» – реализация выбора конкретного человека в ситуации, когда нет ни рецептов, ни гарантий, ни даже готового способа интерпретации происходящего.Книга адресована историкам гуманитарной мысли, студентам и аспирантам философских, исторических и филологических факультетов.


Модернизм как архаизм. Национализм и поиски модернистской эстетики в России

Книга посвящена интерпретации взаимодействия эстетических поисков русского модернизма и нациестроительных идей и интересов, складывающихся в образованном сообществе в поздний имперский период. Она охватывает время от формирования группы «Мир искусства» (1898) до периода Первой мировой войны и включает в свой анализ сферы изобразительного искусства, литературы, музыки и театра. Основным объектом интерпретации в книге является метадискурс русского модернизма – критика, эссеистика и программные декларации, в которых происходило формирование представления о «национальном» в сфере эстетической.