Словарь имен собственных. Метафизика труб - [2]

– Скажи ему – пусть ищет работу. Ведь он скоро станет отцом.

– Ему же, как и мне, всего девятнадцать. И родители дают деньги.

– Но они не будут содержать вас всю жизнь.

– Ну что ты пристаешь ко мне со своими советами!

– Пристаю, потому что это важно.

– Вот вечно ты так – придешь и все настроение испоганишь.

– Люсетта, что ты несешь?

– Давай-давай, скажи еще, что нужно образумиться, подумать о завтрашнем дне, и так далее, и тому подобное.

– Ты с ума сошла! Я ничего такого не говорила!

– Ага, значит, я еще и сумасшедшая! Так и знала, что ты это скажешь! Да ты мне просто завидуешь! Доконать меня хочешь!

– Господи, Люсетта, что ты…

– Уйди! – завопила та.

Сестра в ужасе вышла. Она всегда знала, что у Люсетты неважно с психикой, но сейчас ее состояние действительно внушало тревогу.

С тех пор, когда сестра звонила, Люсетта, едва услышав ее голос, бросала трубку.

«И без нее проблем хватает», – думала она.

На самом деле она чувствовала, сама себе не признаваясь, что очутилась в тупике и старшая сестра это знает. Как они с Фабьеном будут зарабатывать на жизнь? Его интересует только пальба из револьвера, а она вообще ничего не умеет. Не идти же ей в супермаркет кассиршей! Впрочем, она и на это не способна.

И Люсетта накрывала голову подушкой, чтобы вовсе не думать.

Итак, той ночью ребенок непрерывно икал в животе у Люсетты.

Трудно представить себе, до чего это может довести девочку, которая и так находится на грани нервного срыва.

Фабьен безмятежно спал рядом. Люсетта же была на восьмом часу бессонницы и на восьмом месяце беременности. Ей казалось, что в раздувшемся животе скрывается бомба замедленного действия.

Ребенок икал, а Люсетте чудилось, будто это тикает часовой механизм, отсчитывая секунды до взрыва. И вот наваждение стало реальностью: взрыв действительно произошел – у Люсетты в голове.

Движимая внезапной уверенностью, она встала, удивляясь, как это раньше не приходило ей в голову.

Прошла в другую комнату, отыскала револьвер там, где Фабьен его прятал.

Вернулась к постели. Взглянула на красивое лицо спящего юноши, прицелилась ему в висок и шепнула:

– Я люблю тебя, но обязана защитить моего ребенка.

Приставив револьвер вплотную к голове Фабьена, она стреляла до тех пор, пока не кончилась обойма.

Взглянула на кровь, забрызгавшую стену. И совершенно спокойно набрала номер полиции:

– Я только что убила своего мужа. Приезжайте.

Приехавшие полицейские увидели маленькую девочку с животом до самых глаз. В правой руке она сжимала револьвер.

– Бросьте оружие! – грозно скомандовали они.

– Пожалуйста, оно не заряжено, – ответила Люсетта, подчиняясь их приказу.

Затем она провела полицейских к супружескому ложу, чтобы показать содеянное.

– Куда ее, в комиссариат или в больницу?

– Зачем в больницу? Я не больна.

– Этого мы не знаем. Но вы беременны…

– Мне еще рано рожать. Везите меня в полицию, – потребовала она так, словно это было ее неоспоримое право.

Люсетту доставили в полицию и сказали, что она может вызвать адвоката.

Она ответила, что это необязательно. Человек в кабинете задавал ей бесчисленные вопросы, в частности такие:

– Почему вы убили своего мужа?

– У меня малыш икал в животе.

– Ну и что же?

– Ничего. Я убила Фабьена.

– Вы его убили, потому что у вас в животе икал младенец?

Люсетта растерянно помолчала, прежде чем ответить:

– Нет. Все не так просто. Хотя теперь малыш уже не икает.

– Значит, вы убили мужа, чтобы ребенок перестал икать?

Люсетта истерически рассмеялась:

– Да нет же, что за глупости!

– Тогда зачем вы убили своего мужа?

– Чтобы защитить моего ребенка! – объявила она, на сей раз с трагической серьезностью.

– Ага! Значит, ваш муж угрожал ему?

– Да.

– Вот с этого и надо было начать.

– Вы правы.

– И чем же он ему угрожал?

– Он хотел назвать его Танги, если это будет мальчик, и Жоэль – если родится девочка.

– Ну, и?..

– И все.

– Вы убили своего мужа, потому что вам не понравились имена, которые он выбрал?

Люсетта нахмурилась. Она ясно чувствовала, что ее доводы не слишком убедительны, однако считала себя абсолютно правой. Сама-то она прекрасно понимала причины своего поступка, и ей было досадно, что не удается объяснить их другим. Тогда она решила хранить молчание.

– Вы уверены, что не нуждаетесь в адвокате?

Да, она была уверена. У нее все равно не получится доказать адвокату свою правоту. Он примет ее за сумасшедшую, как и все остальные. Чем больше она наговорит, тем скорее ее сочтут безумной. Значит, нужно помалкивать, вот и все.

Люсетту посадили в тюрьму. Ежедневно ее навещала медсестра.

Когда ей сообщали о приходе матери или старшей сестры, она отказывалась от свидания.

Отвечала только на вопросы, касавшиеся ее беременности. В остальных случаях упорно молчала.

Зато она мысленно говорила сама с собой: «Я хорошо сделала, что убила Фабьена. Он был не плохой, просто заурядный. Единственное, что в нем было незаурядного, – это револьвер, но он и ему нашел бы самое обычное применение – стрелял бы в мелких воришек или, чего доброго, дал бы поиграть малышу. Нет, я поступила правильно, обратив это оружие против него. Назвать своего ребенка Танги или Жоэль – значит уготовить ему жизнь в заурядном мирке, заранее сузить горизонт. А я хочу подарить ему бесконечность. Пусть он не чувствует себя связанным, пусть имя поможет ему обрести необычную судьбу!»