Слониха-пациентка - [63]

— Гарибальди вернется в море, когда мы сделаем три вещи, — повторил я. — Во-первых, мы должны убедиться в том, что он совершенно здоров. Во-вторых, что он может обходиться без материнского молока и способен добывать себе на корм рыбу. И в-третьих, нам нужно найти стаю Tirsiops в Адриатическом море, где-нибудь между Риччоне и Венецией; идеально было бы в центре этого района, вблизи канала Комаккьо.

Первыми двумя вещами мы могли заняться уже с завтрашнего дня. Подбор стаи дельфинов будет зависеть от физического состояния Гарибальди.

— Ну что ж, — сказал Нотарбартоло, — как только мы убедимся, что с нашим бамбино все в порядке, организуем наблюдение стай дельфинов с самолета. Это я беру на себя.

Как выяснилось, с нашим бамбино далеко не все было в ажуре. Конец его клюва был воспален, тело покрыто маленькими черными пятнышками — признак дельфиньей оспы; добавим к этому отек одного легкого, и, что всего серьезнее, анализ крови показал наличие еще одного инфекционного заболевания. К тому же в первый день пребывания в Риччоне он абсолютно не проявил интереса к твердой пище; сколько бы мы ни бросали ему селедок, все напрасно.

— Должно быть, он еще целиком на молочной диете, — угрюмо сказал Леандро.

— Действуем так: даем ему инъекции амоксициллина и насильно скармливаем по полкило рыбы два раза в день, — заключил я. — Не исключено, он просто устал от всей этой суматохи вокруг себя.

К нашему счастью, ход вещей показал, что я был прав. А может быть, Гарибальди пришлась не по душе хоть и безболезненная, но унижающая достоинство процедура, когда тебе разжимают челюсти с помощью мокрых полотенец — один тянет в одну сторону, другой в другую, а третий, у кого самая маленькая рука (эту роль обычно исполнял ваш покорный слуга), кладет тебе на основание языка головой вперед селедку, обильно смазанную жиром из печени трески. Фактически мы проделывали эту процедуру только дважды. На следующий день он с удовольствием нырнул за брошенной ему в воду селедкой и проглотил ее. А затем еще и еще… На радостях Леандро и Джузеппе откупорили бутылку «спуманте», когда скормили ему полкило.

Одно из необходимых условий для возвращения дельфиненка в родную стихию было выполнено. Отпала необходимость ежедневных инъекций: теперь антибиотики и другие лекарства, а также особые витаминные таблетки можно было засовывать за жабры скармливаемым ему селедкам.

Однако же здоровье малыша шло на поправку далеко не так быстро, как я надеялся. Дни вытянулись в недели. Требовались все новые анализы крови и изменения в курсе медикаментозного лечения. Но в конце концов ослабленный организм Гарибальди — видимо, сказалось загрязнение морской воды — мало-помалу стал приходить в норму. Выдаваемые компьютером результаты лабораторных анализов постепенно приближались к показателям здоровых адриатических дельфинов-бутылконосов. К марту мы собрались на конференцию и решили, что настало время спокойно начать планировать возвращение дельфиненка в родную стихию. Но его ни в коем случае не следовало пускать в одиночное плавание «средь бурных волн под крышей неба». Моим итальянским друзьям пришла в голову мысль как-нибудь пометить детеныша, чтобы в будущем его могли узнавать рыбаки и наблюдать специалисты по морской биологии.

Коням накладывают тавро, коровам навешивают бирки, свиньям делают татуировки на ушах — а как быть с дельфинами? Татуировки быстро исчезают у них с кожи, ибо восстановительные силы у них в организме действуют гораздо быстрее, чем у других млекопитающих. Металлические или пластмассовые бирки, вставляемые в спинной плавник или хвост, могут быть легко сорваны в результате бурной жизни в море. Электронные приборы, вживляемые под кожу, — тоже не выход, хотя в будущем они, возможно, станут идеальным методом идентификации всех видов животных при условии небольшого радиуса разбега. Наше требование к опознавательному знаку было таково, чтобы он различался на расстоянии, возможно, в бинокль, чтобы он был более или менее постоянным, а самое главное, гуманным. Остановились на клейме в виде латинского «G», нанесенном низкотемпературным методом на одну сторону плавника. Леандро закажет железную букву «G», с помощью которой будет нанесено клеймо, а я дам ему рецепт специально низкотемпературной смеси из сухого льда и алкоголя.

Классическое клеймо огнем, как в ковбойских фильмах, мало того что причиняет животному страшную боль, так еще и недолговечно. Низкотемпературный же метод куда безобиднее: он мгновенно убивает нервы кожи. Настал день, и мы вытащили дельфиненка из бассейна, высушили кожу с левой стороны спинного плавника и на несколько секунд прижали железную букву «G», охлажденную погружением в смесь сухого льда и алкоголя. Сначала тавро не выглядело очень отчетливо, но прошло несколько дней — и на серой коже плавника ярко высветилось белое «G», легко различимое в бинокль за сотню метров. Теперь все зависело от доктора Нотарбартоло и его коллеги доктора ди Натале, обещавших найти стаю дельфинов, с которой Гарибальди мог бы воссоединиться.

Много дней подряд вылетал доктор ди Натале из аэропорта Римини на маленьком одномоторном самолетике, пролетая вперед и назад вдоль побережья в поисках подходящих по размеру дельфиньих стай. В плохую погоду и при неспокойном море поиск приходилось отменять: ведь нельзя же увидеть в серых волнах плавники серых дельфинов, похожие на волны, — это я сам прекрасно знаю на собственном опыте по многочисленным экспедициям у берегов Флориды в конце 1960-х. Но в хорошие дни, когда вода прозрачна и гладка, как стекло, опытный наблюдатель с воздуха сможет легко считать дельфинов, определять их размер, и даже — на глазок — угадывать их пол. Примерно так: если поплыл, значит, дельфин, а если поплыла, значит, дельфиниха. Но в марте на Адриатике штормы — частые гости, вода мутнеет от поднятого волнами песка, так что нашим милым Гарибальди и ди Натале пришлось противостоять капризным силам природы!