Слониха-пациентка - [158]

— Вот это идея! — сказал я, и мы тут же назначили дату, как всегда пятницу. Это будет начало февраля, через четыре недели после нашего разговора. Мы возьмем в Антибу медсестру Саманту и мою новую пассию Кристину. Тут еще вот какая хитрость: у Питера будет столько багажа, что ему не позволят провезти такой груз на одно пассажирское место. Вот и запишем излишки на двух наших хрупких спутниц. Ну и, конечно, с такой компанией приятнее устроить пирушку в «Ла-Кокиль» в Каннах, когда кончим операцию.

Последняя совместная наша с Питером стоматологическая операция состоялась в цирке Джерри Коттлс. Нужно было отремонтировать бивень слону. Питер удалил животному под общим наркозом поврежденный участок портативной циркулярной пилой, высверлил корневой канал сверлом толщиной в мой палец, запломбировал внутреннюю полость и ввернул твердый стопор из нейлона. В заключение он отполировал новый конец бивня с помощью шлифовальной машины. Результат оказался превосходным и незаметным со стороны. Зуб Танука представлялся куда более сложным предметом. Мы послали с курьером в Антибу сверла, и Джон начал приучать к ним пациента, вводя металлические предметы в поврежденный, но нечувствительный канал. Постепенно, понемножку, полегоньку… Потом, примерно через минуту, он вынимал сверло, гладил животное по лбу, приговаривая: «Молодцом, молодцом, Танук!» — и бросал ему в глотку несколько жирных селедок или скумбрий — излюбленную пищу косаток, живущих в аквапарке. Похоже, Танук принимал происходящее за новую игру и находил в ней удовольствие. Ах, это было совсем не похоже на то, как я маленьким мальчиком в Рочдейле ходил к дантисту — старина мистер Фирн уверял меня, что лучше лечить без местного наркоза, потому что в этом случае он будет наверняка знать, когда приблизится к нерву… Что правда, то правда: большинство моих пациентов получают куда более тщательное и продуманное лечение, чем «гомо сапиенс» у среднего врача — члена Национального общества здравоохранения. Пломбирование зуба Тануку обойдется аквапарку в общей сложности примерно в две с половиной тысячи фунтов. Но, как с гордостью сказал владелец аквапарка Ролан де ла Пуап: «Для животных, находящихся на нашем попечении, „хорошего“ быть не может. Только все самое лучшее!» Он имел в виду не только косаток или пингвинов. Спасенные чайки со сломанными крыльями получали столь же тщательное лечение, когда это требовалось, невзирая на стоимость.

Итак, в четверг мы все вылетели в Ниццу. У нас в распоряжении была вся пятница, чтобы сделать наши дела с Тануком. Джон встретил нас в аэропорту.

— Ну, в каком настроении Танук? — спросил я его, когда мы поехали по дороге, тянувшейся вдоль побережья залива Ангелов. Здесь несколько лет назад Би-би-си отсняла эпизод «Один за другим», в основу которого легли мои первые опыты по лечению диких животных; один из этих эпизодов непосредственно касался косаток.

— Сердитый, — ответил он. — Дурит, совсем отбился от рук.

— Это почему?

— Я полностью отстранил его от самок, готовя к завтрашней операции. У одной из них течка, так что он недоволен.

Питер бросил на меня вопрошающий взгляд.

— Не угостите меня стаканом кальвадоса, когда прибудем в аквапарк? — радостно вопросил я.

— И меня, — добавил окрыленный Питер.

— Ну а ты не сунешь руку ему в пасть? — прошептала мне на ухо Кристина.

— Нет, — ответил я.

Она вздохнула с легким чувством облегчения, и затем машина свернула на авеню Моцарта. Мы прибыли к месту назначения.

Утро вечера мудренее — умнее оперировать отдохнувшим и полнокровным. На следующее утро в восемь часов мы попили кофейку с плюшками в аквапарке, пока сотрудники Джона раздавали млекопитающим, в том числе Тануку, дневной рацион витаминов.

— Странно, что здесь в зале ожидания нет подшивок «Кантри лайф» или «Татлера» двадцатилетней давности, — сказал Джон.

Питер рассмеялся.

— Надеюсь, пациент вычистит зубы, прежде чем садиться в кресло? — спросил он. — Сказать по совести, мы, дантисты, все никак не свыкнемся с дурным запахом изо рта.

— Думаю, на сей раз вам не придется с этим столкнуться, — сказал смотритель. — Полагаю, зубы у косаток куда чище и запах у них из пасти куда нежней, чем у ваших двуногих пациентов.

— Да, это верно. Я никогда не чувствовал запаха изо рта животных, за исключением домашних собак и кошек при ярко выраженной болезни зубов или десен — или полного поражения почек.

Питер, Джон и ваш покорный слуга обсудили план действий с Брюсом, главным дрессировщиком косаток. Это он проделал большую часть работы, знакомя Танука с зубоврачебным оборудованием.

— Он совершенно привык к тому, что я лезу к нему в дырку, — объяснил Брюс. — Зуб сидит прочно, правда, гной часто выходит. Танук даже рад, когда ощущает вибрацию у себя в пасти. Он блаженно плавает у бортика бассейна с открытыми челюстями, пока я держу у него в полости зуба небольшое плотницкое сверло.

Питер, как всегда, скрупулезно изучил анатомию будущего пациента и после посещения зала китов в Музее естественной истории имел четкое представление, что может представлять из себя внутренность зуба Танука. У косаток зуб укореняется в челюсти иначе, чем у людей, а полость зуба походит на конус с пиком на кончике. Чем глубже он будет сверлить, тем более крупнокалиберное сверло ему придется вводить в бой. Питер продемонстрировал нам изготовленные им из карбида вольфрама могучие сверла, предназначенные для крупных пациентов. У одного из инструментов была абразивная головка, напоминающая серебряный плод личи. От одного только взгляда на эти орудия меня всего передернуло, по всему моему телу пробежала дрожь. Я представил себе Питера в роли садиста в каком-нибудь фильме ужасов — уж он-то заткнул бы за пояс Оливье в «Марафонце»!