Слон и кенгуру - [18]

Перемещение ветрового генератора на камин гостиной, во временный корпус, заняло два дня. По счастью, расстояние от крыши сенного сарая до места, где кабель входил в дом, было таким же, как расстояние от этого места до камина, и потому никакие провода перетягивать не пришлось. Установка генератора отняла два дня по той причине, что работа эта была созидательной, а Пат Герати всякую такую работу проделывал дважды.

Разборка сенного сарая отняла времени меньше, поскольку она была работой разрушительной. Разрушительная работа имела то преимущество, что дважды произвести ее Герати не удавалось. Снимавшиеся полотнища рифленого железа снимались раз и навсегда. И даже если снимал их мистер Уайт, Пату редко удавалось приладить листы на прежнее место, чтобы затем снять еще раз. Начали они с дальнего конца, от коровника, дабы оставить себе открытым путь к отступлению.

Домовуха сарай оплакивала. Забраться со стола и стула на желобчатую крышу она не могла и потому проводила все время, сидя во дворе и неодобрительно постанывая.

Миссис О’Каллахан с интервалом в несколько часов посылала мистеру Уайту чашку чая.

Микки отправился на запряженной пони двуколке в Кашелмор, дабы произвести кой-какие закупки. Настоящая же его цель состояла в том, чтобы отлынуть от жатвы.

Филомена переключилась на шейные платки мистера Уайта, которые он надевал по воскресеньям, скалывая их удивительными викторианскими булавками — двадцать три брата и сестры Филомены обвязывали этими платками животы, дабы уберечься от прострела.

Томми Планкетт правил фермой, насколько ему это удавалось.

После того, как железное полотнище отвинчивалось и снималось, его относили на Слейнову Луговину — поле, начинавшееся сразу за сараем. Дальнюю его сторону омывала река Слейн — мистер Уайт сказал, что, если Потопу будет споспешествовать общее проседание земной коры, то произойдет оно, скорее всего, в русле Слейна, — во всяком случае, начальное. К тому же, деревьев на луговине не росло, что делало ее самым подходящим местом для отплытия Ковчега, а стало быть, и для его постройки.

Оказалось, что к балкам кровля вовсе и не привинчена — просто прикреплена гальванизированными скобами. Скобы эти откладывались вместе с гайками и болтами про запас — для последующей сборки сарая.

Снять кровлю удалось всего за один день. Теперь предстояло спустить на землю арочные фермы, коих было четыре.

Для этой работы пришлось воспользоваться сучильной машиной и сплести из сена крепкие канаты, поскольку у кашелморского торговца скобяными изделиями ничего более прочного, чем веревочные вожжи, не нашлось. Демонтаж начали с двух срединных ферм — две боковые давали естественные помостья, к которым можно было крепить стропы. Когда срединные оказались на земле, над прямоугольником сарая остались торчать две крайние, съем которых представлял собой задачу особую.

Более, кстати сказать, сложную. Следовало связать оставшиеся фермы и балки, боковые и торцевые, чтобы они создавали дополнительную опору. Затем, вывинтив болты, нужно было отвязать стропы с одного конца и опустить каждый конец на землю, поддерживая его сенными канатами, а следом отвязать другой конец и опустить и его тоже. Балки и фермы весили фунтов за сто, а оттаскивать их на Слейнову Луговину приходилось вручную.

И наконец, надлежало отпилить вертикальные подпоры, не уронив их при этом и не дав им убить пильщика. Ронять литые железяки в восемнадцать футов длиной на брусчатый двор никому не улыбалось. А как можно отпилить их и после плавно опустить? Тоже вопрос не из простых.

В конце концов, они довели дело до конца и разобрали сарай полностью, — чтобы опустить опоры на землю, пришлось крепить каждую стропам к соседней и к крыше коровника, а уж после отпиливать ее на уровне земли. На это ушло еще два дня, однако дело того стоило. Наши труженики понимали, что им так или иначе придется разобрать весь сарай, чтобы использовать нижние части железных полотнищ для сооружения кровли Ковчега, когда тот будет совсем уж готов.

В первые несколько дней сарай походил на жертву бомбежки. А потом он становился все ниже и ниже и выглядел уже так, словно и сараем-то отроду не был. И наконец, ничего от него не осталось и весь двор приобрел вид совершенно иной. Просторный и непривычный. Из него словно что-то пропало и осталась лишь дырка от вырванного зуба, в которую прежний владелец его просовывает с непривычным еще удивлением язык.

Глава VIII

Обсуждать с Микки и миссис О’Каллахан список орудий было занятием бессмысленным. Кругозор их по этой части ограничивался единственным инструментом, которым пользовались они сами. Оба называли его «гоечным глючом» и очень часто пытались справиться, прибегая к нему, с крышкой маслобойки. Рукоять инструмента была вся скользкая от молочных продуктов, кашицы, коей начинялась индейка, и естественных сальных выделений Микки.

Совершенно ясно было, что придется тащить с собой все содержимое инструментального шкапа. Надо же будет строить чем-то новый мир. Однако основную сложность составляла машинерия фермерская — по причине нехватки места.

От плуга деться было некуда, как и от бороны — с шарнирными соединениями для обоих. Борону, похоже, лучше было прихватить пружинную, у нее хотя бы зубья не отвалятся. Однако были еще и другие механизмы — скажем, конные грабли и сенокосилка, — во-первых, здоровенные, во-вторых, не такие уж и нужные. Ну и, наконец, газонокосилка, тоже с конским приводом, без нее можно было обойтись и вовсе, если, конечно, не… ладно, мистер Уайт решил разобрать сенокосилку на части и уложить, не тратя много места, в Ковчег. Тут он сообразил, что придется еще тащить с собой кузнечную наковальню, меха и тиски. И нужно будет как-то уравновесить в Ковчеге железные пруты, металлический лом, запасные колеса разных размеров и вообще много чего в этом роде. И наконец, сказал он себе, можно, пожалуй, разобрать на части и сеноворошилку — и тоже использовать ее как балласт. Он даже насчет газонокосилки малость помягчел.