Сломя голову - [40]

Как бы там ни было, я усвоила урок, полученный Лоурел: если вам не повезло с установленным лимитом, то по крайней мере вы узнаете, каковы пределы допустимой погрешности. Родди был очень похож на офицеров таможни аэропорта имени Дж. Ф. Кеннеди в Нью-Йорке. Они не цепляются к вам из-за ста долларов сверх установленного восьмисотдолларового беспошлинного лимита на импорт. Но в то же время они становятся в высшей степени подозрительными, если вы заявите в декларации действительно низкую сумму. (Родди сказал бы, что я плохо собирала сплетни, если мои командировочные расходы не включали бы по меньшей мере полдюжины ленчей в его самых любимых ресторанах.) И еще одну вещь нельзя забывать: стервятники чувствуют ваш страх.

После бесчисленных случаев потения от ночных ужасов и выкручивания рук на каждом шагу, начиная от момента получения формуляра таможенной декларации в самолете до длительного пути к воротам сначала иммиграционного контроля, а затем таможни, только чтобы быть пропущенной (машут рукой «проходи») после небрежного контроля или зловещего предупреждения, я кое-что поняла.

Я должна выглядеть более подозрительной, чем настоящий растаман, пахнущий ладаном и жадно чавкающий «Читос».

Теперь я научилась быть спокойной, хладнокровной и не обращать внимания на мелочи. Я не имею в виду, что никогда не заявляла в декларации меньше, чем ввожу! (И даже если делала слишком много покупок за рубежом, была уверена, что тем самым помогаю мировой экономике.)

С этой филантропической мыслью в голове я вошла в номер, где, как сообщили, меня должны ждать орхидеи от «Шанель». Я разорвала конверт, который лежал на столе рядом с цветами, ожидая увидеть несколько теплых слов от руководителя пресс-службы, которая закладывала фундамент для будущего примирения, указывая время и место, установленные власть предержащими (то есть ею самой).

Но это оказалось нечто совсем иное.

«Четверг, 2:35 пополудни.

Алекс, у меня был ленч с одним из клиентов неподалеку отсюда, вот заглянул, чтобы поприветствовать тебя. (Я чуть было не заснул с головой в тарелке супа. Ты на меня оказываешь ужасное воздействие.) Но тебя не было на месте. Ну, понятно — возмутительно, но лифтер впустил меня в номер, чтобы я мог оставить тебе эту записку. Разве здесь нет охраны? Или я выглядел очень честным? Предполагаю, что внушил ему доверие. О, наверное, он видел меня утром и вообразил… Как бы то ни было, но я сказал, что увижу тебя снова, и, кажется, ты ничего не имела против. Как насчет сегодняшнего вечера? Теперь у меня есть твой номер телефона — симпатичная горничная порылась в твоих вещах и нашла его для меня. Слегка подшучивая при этом. У меня деловой обед, который я не могу проигнорировать. Позвоню тебе в номер после него, вероятно, около десяти. Ник.

Р.S. Я не слишком самонадеян? Ты можешь отдать распоряжение оператору заблокировать мои звонки. И я пойму, что должен забиться в какой-нибудь укромный угол и не высовываться».

Я перечитала записку по меньшей мере раз пять, прежде чем сообразила положить свою сумку от Вюиттона и снять туфли. Который час? Шесть тридцать. Я перекувырнулась на кровати, по-прежнему держа в руке записку Ника, легла на живот. Исследовала конверт: обычный гостиничный конверт. Но открытка, белая и с водяными знаками, была от Смитсона с Бонд-стрит — приятная на ощупь. Любопытно. Неужели он носит с собой собственные канцелярские принадлежности? Или написал это раньше, до того, как пришел сюда? Ладно, может быть, это не так уж и странно — иметь при себе письменные принадлежности. Возможно, он носит их с собой в папке. Консультанты часто ходят с папками, не так ли? Интересно, чем занимаются консультанты? «Консультировать», задумалась я, это один из тех глаголов, которые в любом случае требуют дополнений. Кого они консультируют? Или их кто-то консультирует?

Гораздо важнее другое: Господи, что же именно надеть? Я встала и подошла к зеркалу, чтобы взглянуть на себя. Уже с десяти шагов было ясно, что мне отчаянно необходимо поправить макияж. Конечно, подойдя к зеркалу ближе, я вспомнила, что сегодня утром наложила недостаточно косметики, чтобы ее можно было заметить. А после езды на «веспе» необходимо было что-то сделать с волосами. Хотя одежда была бы вполне подходящей, если бы не была слегка помята. Черный жакет делал мою фигуру, как никогда, похожей на форму песочных часов — за исключением случаев ношения бескостных корсетов, конечно. А брюки — о, Стелла знала, как скроить пару брюк. Я поднялась на цыпочки. А если я надену туфли, которые сняла, то стану почти гибкой и тонкой… и скошу глаза, откинусь назад и взгляну в зеркало под смешным углом.

В запасе оставалось целых три часа и семнадцать минут до того момента, как предположительно он должен был позвонить — в том случае, если его «вероятно, около десяти» значило то же, что и мое «вероятно, около десяти» (по меньшей мере одиннадцать на часах модницы). Слишком много времени в моем распоряжении, и все-таки недостаточно, чтобы полностью подготовиться на пустом месте: длительная ванна, бритье, нанесение крема, укладка, маникюр… Возможно. Проклятие, это было ужасно короткое примечание. И это кошмарное, «вероятно».