Сломленный - [7]

— Ты не можешь просто вытащить этого дебила отсюда, пока он не пришел и не разозлил меня снова? — спросил Джим, не поворачиваясь и не глядя на Боксера. — У меня есть полное право застрелить его за проникновение в мою собственность. — Джим поплелся на кухню, открыл холодильник в поисках пива, но не нашел. Он открыл банку с колой, притворяясь, что безалкогольный напиток мог смыть воспоминания о сочных изгибах Сьюзан, а также и о нескольких глотках текилы.

Боксер не пошел за ним на кухню, наверное, потому, чтобы держаться подальше от линии огня.

— Я недвусмысленно напомнил ему об этом, приятель. Если он сделает хоть один шаг из машины, я его прибью. Не волнуйся.

— Итак. Какого черта ты хочешь? — у Джима было чувство, что он предпочел бы услышать то, что Боксер должен был сказать утром. Но казалось, что у него не было выбора — Боксер прислонился задницей к обеденному столу и устроился поудобнее.

— Ты трахнул медичку, не так ли?

Джим засмеялся.

— Да, да, но я не буду рассказывать подробности, так что иди домой.

Немного погодя Боксер тоже рассмеялся, глядя на носки своих ботинок.

— Не прикольно, чувак. Думаю, что ты должен был остаться на вечеринке. Посмотри на всю эту ерунду, которой ты бы мог избежать. Разбивая свой байк, распарывая ногу, ударяясь головой и натыкаясь на уродов с какой-то цыпочкой, которая думает о том, что любой из нас просто не вышел рылом.

Джим скривил лицо.

— Заканчивай разглагольствовать, парень. Я могу сам справиться. Я не хотел съезжать с дороги. Я попал на скользкий участок дороги и теперь мне нужны чертовы новые шины. — Он потягивал свою колу. — На самом деле, эти дерьмовые вещи складываются и дают мне зеленый свет, чтобы купить совершенно новую тачку.

— Не корми меня этим дерьмом, Уэйд. Ты серьезно думаешь о том, что я не знаю, что за день сегодня? — Боксер выпрямился и скрестил руки на груди. Джим знал эту тактику запугивания, она работала почти на всех партнерах.

— В самом деле? Я тоже. Сегодня четверг. Нет, подожди, уже после полуночи, так что сегодня пятница. Прости мою ошибку. В чем дело, брат? — Джим изобразил тупость. Он не хотел это обсуждать и должен был знать о том, что его партнер поднимет всю эту вонь.

Боксер сильнее скрестил руки на груди и свирепо смотрел на Джима.

— Ты думаешь, что можешь запугать меня, Боксер? — Джим засмеялся. — Я знал тебя еще ребенком на детской площадке, где все остальные задирались. Я тебя не боюсь, так что можешь с таким же успехом отстать, дружище.

— Признайся, Уэйд, — ухмыльнулся Боксер. — Все это связано с Триной.

Глава 8

Джим притворно поднял руки.

— Видишь? Вот почему я ушел с вечеринки. Я специально хотел избежать всего этого разговора, когда вы ожидали, что я буду трахаться со своим пивом, чтобы вы могли похлопать меня по плечу и сказать, что это не моя вина и мне нужно двигаться дальше. Это все? Потому что у меня нет пива, брат, так что остальная часть имиджа просто пострадает.

Боксер опустил руки, но не ушел и Джим хотел дать ему в челюсть. К сожалению, у него отсутствовало равновесия из-за раненой ноги, поэтому он просто стоял и злился.

Когда Боксер заговорил, его тон был низким и тихим.

— Ты был ненормальным с тех пор, как она умерла, Уэйд. Я был там той ночью и сдерживал тебя, когда ты пытался пойти к доктору, который сказал, что она не справилась, как будто это была его вина. Ты в раздрае, брат, и с тех пор принимал плохие решения. Я не говорю о т ом, что было бы лучше, если бы кто-то, кого я так сильно любил, оставил бы меня, но ты не должен быть сегодня один. Я знал это и должен был сдержать тебя, как и год назад.

— Я не нуждаюсь в жалости. — Отрезал Джим. Ему было насрать.

— Может быть, и нет, но, по-видимому, тебе нужна нянька, чтобы ты не пытался убить себя, а потом не зациклился на какой-то бабе, которая предпочла бы соскоблить тебя с подошвы своей обуви, как какого-то жука, на которого она наступила.

Джим недоверчиво смотрел на него.

— Ты думаешь, что это то, что случилось сегодня вечером? Думаешь, что я пытался покончить с собой? — по выражению лица Боксера Джим мог сказать, что парень был убийственно серьезным. Как мог его лучший друг думать о чем-то подобном?

— Я скажу тебе кое-что, Боксер. Я много чего делаю и не все из этого хорошо. Но я никогда не был самоубийцей. Я скучаю по Трине, но я точно не хочу идти по ее стопам.

— Ты уверен в этом?

— Абсолютно. — Если бы он хотел умереть, то прямо сейчас он бы смотрел в лицо Дьяволу, а не Боксеру и его досадному беспокойству.

— А что насчет той цыпочки?

Джим снова поднял руки.

— А что с ней? Она отлично лежала. Ты видел, какая она горячая. Я был с ней мудаком по дороге в больницу и когда извинился, подумал о том, что посмотрю, как далеко смогу зайти. Вот и все.

Боксер подозрительно прищурился.

— На самом деле было непросто трахаться «в память о Трине»?

На этот раз Джим засмеялся по-настоящему. Эта мысль даже не приходила ему в голову.

— Не получится. Даже я не настолько жесток. Я любил Трину и надеюсь, что ее душа теперь успокоилась, когда у нее появилось достаточно времени без меня. И я ненавижу то, что она сделала. Это надолго засело в моей голове. Но сегодня я повеселился и повысил самооценку. Было отлично заставить гордую сучку проглотить свое мнение о байкерах.