Сломанная игрушка - [12]

Глаза пони выпучились так, что казалось, хотят сбежать из глазниц. Она постепенно перестала жевать…

— Чьего?! — сдавленным голосом спросила она.

— Ну… свинина, говядина. Искусственная, правда, натуральную люди уже давно не употребляют…

Договаривал он уже вслед уносящемуся хвосту. Спустя мгновение со стороны туалета послышались звуки выворачиваемого желудка.

«Ну вот, — подумал Виктор, — отравил поняшу…»

Он вскочил из-за стола и достал аптечку. Подумал, не включить ли медицинский модуль, но решил, что рано.

Потом в памяти всплыли строчки инструкции. Предписывалось кормить пони растительной пищей, в том числе сеном и цветами, которые продавались в специальных брикетах. Так же рекомендовалась выпечка и кондитерские изделия: сахар являлся одним из главных источников энергии, и потребляли его пони просто в огромных количествах без малейшего вреда для здоровья.

Предполагалось, что мясо пони и сами есть не будут. Но что делать, если получилось случайно? Вик уже подумал было о звонке в биослужбу БРТО, когда Лира вернулась. На мордочке застыли капли влаги от недавнего умывания, а желтые глаза глядели с укоризной.

— Как ты? — спросил Вик.

В его сердце боролись два чувства: беспокойство о здоровье поняши и желание улыбнуться при виде мокрой и ошарашенной мордочки.

— Все нормально, — сказала Лира, — меня просто замутило от мысли, что я съела… кого-то.

Вик снова испытал двоякие чувства. С одной стороны, облегчение насчет самочувствия пони, а с другой — теперь придется многое запоздало объяснять.

— Лира, в нашем мире ни коровы, ни свиньи не обладают разумом… — решился он начать.

Пони снова села за стол. Чашка с чаем засветилась и плавно подлетела к губам пони. Лира сделала несколько глотков и снова уставилась на человека.

— А если бы кто-то ел человека, не обладающего разумом, как бы ты себя чувствовал? — спросила она.

— Мясо уже лет сто выращивают искусственно. В банке. Просто мышечная ткань, больше ничего.

Виктор чувствовал себя неловко. Звучало так, будто он оправдывается, хотя никаких объективных причин для этого не было.

— Все равно это мерзко!

— Ну Лира, пойми, люди — всеядные существа, нам нужен животный белок. Мы не можем как пони — на фруктах и выпечке. В конце концов, не мешает же пони общаться с грифонами то, что они в своих горах охотятся?

Пони хотела что-то возразить, но осеклась. Действительно. Народ грифонов, хотя и не находился с Эквестрией совсем уж в дружеских отношениях, но часто проявлял себя с самой лучшей стороны. Насколько Лира знала, принцесса Селестия и император грифонов делали немало для сближения народов. И то, что гордые кошкоптицы у себя на родине употребляли в пищу мясо, совершенно не делало грифонов чудовищами.

— Наверное, я слишком… строга к людям, — вымученно улыбнулась единорожка, — и меряю всех понячьими мерками. Просто понимаешь, когда кого-то идеализируешь…

Лира не договорила и посмотрела Виктору в глаза. Тот мысленно перевел дух. Зная о не слишком надежной поведенческой программе, он старался не подвергать поняшу излишним стрессам. Например, от неприглядных страниц человеческой истории хотелось ее оградить как можно дольше. Думая над этим, про мясо Вик даже не вспомнил.

— Я понимаю, — сказал Вик, — Мы, люди, и вправду далеко не идеальны. Мясо едим, ссоримся… Ты себя хорошо чувствуешь?

— Ага, — ответила Лира и снова взялась за тосты с джемом, — Это я… просто от шока, наверное. Как это… психосоматика, во.

Вик счел инцидент исчерпанным и решил сменить тему:

— Лира, я после завтрака хотел дать тебе послушать человеческую музыку. Что скажешь?

Пони прожевала тост и ответила:

— Звучит соблазнительно. А на чем ты играешь?

— Ни на чем. У меня есть записи. К тому же, чтобы нормально сыграть лучшие произведения вживую, понадобится целый оркестр. Ну или как минимум, группа.

— Знаешь, чем меня заинтриговать, — заулыбалась пони.

…Через небольшое время в квартире Виктора раздался рев басов и грохот барабанов.

Лира попросила включить лучшее из того, что слушает сам Вик, и тот на радостях врубил то, что сопровождало его походы по виртуальности: несколько нестареющих хитов тяжелого рока и кое-что из современного, лупящего по ушам уже на средней громкости.

На экране в мерцающем свете стробоскопов извивались покрытые черной кожей и металлом люди, сжимающие в руках инструменты с шипами и лезвиями. И не только люди. По ударной установке молотил что есть мочи зеленокожий орк, а по струнам гитары гуляли когтистые лапы крылатого человека с птичьей головой.

То ли синтеты, то ли модификанты — люди, что предпочли изменить себя до неузнаваемости.

Развитая генная инженерия позволяла почти полностью спроектировать собственное тело. И даже некоторое поражение в правах и множество протестных движений не останавливали приверженцов «улучшений тела».

Но большинству обывателей было наплевать на тех, кто хотел потерять человеческий облик и щеголять шерстью, чешуей, крыльями или еще чем. Презрительная кличка «генофрики» как нельзя лучше характеризовала отношение общества ко всем модификантам.

Виктор любил тяжелую музыку ещё когда был подростком. Диссонансный гром, издаваемый нещадно терзаемыми инструментами, заставлял адреналин бурлить в крови, а мрачные мысли — в панике бежать.