Слишком много колдунов - [22]

Питер стал вспоминать, как они выглядят, верхние комнаты.

Нет, четыре — это даже мало. Пять.

— А торг начнём с шести, — решительно сказал Питер вслух.

Через полчаса Питер уже шагал по улице в Печатный квартал, к вечернему «Торговому Меркурию», а в мыслях набрасывал детальные портреты своих будущих квартиросъемщиков. Портрет получался семейным, так как было решено, что это будут брат и сестра. Брат младше, сестра старше. Они приехали в Париж, то есть Лютецию, на учёбу. Брат посещает курсы подготовки для поступления в Криминальное училище, дисциплинирован, уважает старших, не любит сидеть дома и очень любит свою сестру. Сестра, напротив, домоседка и скромница, ответственная, умная и застенчивая провинциалка. Любит читать книжки по истории и решать несложные математические задачки… Их родители — преуспевающие землевладельцы с юга Альянде, а детей отправили так далеко, чтобы те вкусили столичной жизни; конечно же, они приедут вместе со своими детьми, и поначалу будут строго спрашивать Питера, кто он такой (учёный, доктор наук), кто его родители (отец известный лингвист, мать почтенная домохозяйка, увы, оба уже не с нами), какие у него политические взгляды (самые умеренные и вообще он далёк от политики) и образ жизни (скромный, затворнический, весь в науке). Конечно, они будут впечатлены, и очень обрадуются, что у их чад будет такой благовоспитанный и положительный лендлорд. Скорее всего, сговорятся на тринадцати тысячах за обе комнаты, плата за полгода вперёд, а ещё отец перед отъездом отзовёт его в сторонку и выдаст ещё двадцать тысяч, на случай, если по вине их детей что-нибудь случится… В общем, весьма достойные люди. И дети тоже весьма: старшая дочь красива той тихой красотой, что привлекает всех, кого втайне, кого сильнее, но никого не оставляет равнодушным. Однажды они встретятся в саду, в час мысли и уединения, и глядя на просыпающиеся звёзды, он расскажет ей, что у него на сердце, чем он живёт и о чём мечтает, и она обязательно поймёт…

На этом месте Питер уперся в дверь с надписью «Публикация объявлений от частных лиц». Ниже мелким, но разборчивым почерком было приписано: «Отмена публикации объявления вашего конкурента — десятикратная цена». Ниже была ещё надпись, совсем мелкими буквами, она начиналась со слов «Посрамляющее конкурентов сообщение об отмене отмены публикации вашего объявления…». Несколько минут Питер изучал эти и другие листочки, там и сям прилепленные на двери; содержание их было настолько разнообразным, что пришлось приложить некоторое усилие, чтобы вспомнить, зачем он сюда пришёл.

Так. Газета, комнаты, объявление.

Следующие полчаса его жизни он с удовольствием бы забыл: ощущать себя некомпетентным просителем оказалось крайне неприятным занятием. Его долго спрашивали, чего конкретно он хочет, отправляя каждый раз к новому человеку, затем мучительно сокращали его объявление, чтоб было дешевле, причем с каждым сокращением похожий на крысу служащий газеты, который с трудом был виден из-за стопок бланков на столе, явно скучнел. Когда в итоге получилось «Комнаты, недорого» и его адрес, он совсем утратил интерес к Питеру, небрежно принял от него деньги, небрежно написал расписку, шлепнул печать и уткнулся длинным живым носом в свои бумаги. Объявление он положил в тощую стопку перед собой, а не в толстую, — видимо, от таких же лаконичных и экономных. Питер постоял немного, затем сказал «спасибо» и ушёл. Очень хотелось принять ванну, или хотя бы отряхнуться, по-собачьи.

— 8

Спустя полтора часа, в той же газете, в том же кабинете, мадемуазель Прелати сказала:

— Я могу работать горничной, экономкой, дворецким, няней, воспитателем. Знаю три языка, арифметику, грамматику, этикет. Есть диплом медицинской сестры.

Служащий газеты кивнул, что-то записал, затем спросил:

— Рекомендации есть?

— Четырнадцать штук, — холодно ответила бабушка. Ей не нравился этот равнодушный хлыщ, скрывавшийся за стопками бланков.

— Покажите.

Мадемуазель Прелати вздёрнула бровь.

— Вы что, мой наниматель? — Весь её вид являл сильное сомнение в способности своего собеседника кого-то нанять. Рекомендаций действительно было много, правда, более или менее подлинной из них была только одна — от её невестки, мадам Меффрэ. Остальные были изготовлены ими двоими собственноручно.

Хлыщ снова кивнул, как будто этого и ждал.

— Проживание?

— Конечно, в доме хозяина, — ответила бабушка. — Отдельная комната с детским местом. У меня есть внучка.

Служащий газеты сложил пальцы в замок.

— А кто будет её кормить и содержать?

— Это чудесная девочка, и она никому не помешает, — отрезала бабушка. — Напишите — условия при встрече.

Хлыщ кивнул в третий раз: клиентка попалась тёртая. Вроде всё в порядке. Он потряс кистью, макнул перо в чернильницу и начал заполнять бланк объявления начисто.

— 9

Весь оставшийся день Питер наводил чистоту в доме и особенно в предполагаемых для сдачи комнатах. По мере наведения порядка цена, рухнувшая до унизительных двух тысяч франков в месяц в первую секунду после того, как Питер заглянул в комнаты (на него упал кусок штукатурки), выросла обратно до четырёх и даже, чем чёрт не шутит, до пяти. Одна из комнат была немного больше и ухоженнее; там, очевидно, будет жить сестра, та, что с пышными каштановыми волосами. Вторая была меньше, здесь будет жить неприхотливый и молчаливый её брат. Обязательно неприхотливый. Они же землевладельцы, рассуждал Питер, их образ жизни прост, естественен.