Слишком бурный отпуск - [25]

– Так оно и есть. Тебе не нужна практика, ты бы смог растопить сердце любой девушки, знаешь, чем поразить и порадовать.

Пальцы Роланда теснее обвились вокруг ее ладони.

– Я хочу, чтобы эти две недели стали для нас возможностью расслабиться и повеселиться, и не пытаюсь воскресить прошлое, это все наше.

Машина остановилась, он указал куда-то вдаль, в направлении реки.

– Посмотри.

– Эйфелева башня переливается огоньками! Я и не знала, что по ночам она светится.

– Да, в начале каждого часа.

Грейс очень хотелось сделать фотографию и отправить сестре. Правда, Белла засыплет вопросами, почему она в Париже. Будет неловко, придется как-то выкручиваться. А жаль. Белла одна из немногих, кто понял бы и разделил ее радость от путешествия и новых впечатлений.

– Я именно таким и представляла себе Париж – город света.

– Завтра я покажу тебе еще больше.

Девушка подумала, что уж эту ночь он непременно захочет разделить с ней. Но он поцеловал ее у двери спальни.

– Доброй ночи, милая Грейс.

Приятные и теплые слова, но отчего-то она чувствовала себя разочарованной. Лежа в постели, гадала, можно ли сейчас пойти к Роланду, хватит ли у нее смелости. И если да, как он к этому отнесется, примет ее с распростертыми объятиями или отвергнет?

Она так и не осмелилась. Уснула, вконец разочарованная собой.

* * *

Наутро Грейс чувствовала себя не в своей тарелке, Роланд же, напротив, был весел и расслаблен.

– Готова к длительной прогулке?

– На все сто.

После завтрака они поехали в сад Тюильри.

– Это, скорее, место для туристов, но я считаю, мы должны там побывать.

– Припоминая твою горячую любовь к стеклянным сооружениям, могу предположить, ты собираешься показать мне пирамиду в Лувре, верно?

– Не ту, о которой знают все. Я много запланировал на сегодня, так что, боюсь, долго останавливаться всюду не сможем. Надеюсь, ты не против.

– Нет. Я в восторге.

Они прошли по Лувру. Девушка была буквально сражена, осматривая шедевры, о которых читала в книгах. Все происходящее перестало казаться реальным, она тихонько ущипнула себя, ничего не изменилось.

Роланд показал ей перевернутую пирамиду.

– Этим я могу восхищаться вечно. Совершенная симметрия и стекло.

Он сфотографировал их, стоящих около сооружения. Блики света играли на лицах.

– Ты и твое любимое стекло.

Из Лувра они направились к площади Вогезов.

– Это самая старинная спроектированная площадь Парижа. Здесь находился дом самого Виктора Гюго, и здесь он написал свой знаменитый роман «Отверженные».

Грейс безумно понравились домики из красного кирпича с высокими окнами, крышами с голубой черепицей и сводчатыми галереями.

– Они прекрасны. Как и мощеные улочки, и средневековые кривые переулки.

– Именно так выглядел Париж до пришествия к власти Наполеона. Он изменил все, во время его правления появились широкие авеню и огромные площади. А мне нравятся старенькие булочные рядом с галереями, винными и ювелирными магазинчиками.

– Здесь можно затеряться.

– И это лучший способ узнать Париж.

Путешественники вышли на площадь Сент-Катрин – небольшое пространство, окруженное платанами и четырехэтажными кремовыми домами застройки XVIII века. Площадь тоже была вымощена брусчаткой, с трех сторон ее окружали маленькие кафе, расцвеченные яркими зонтиками и навесами от солнца. В центре стояли кованые скамейки, несколько скрипачей исполняли мелодии Баха.

– Пора пообедать. И на сей раз заказывать буду я. Хотя давно не разговаривала по-французски.

– Уверена, что тебе не нужна моя помощь?

– Нет. Пора выходить из зоны комфорта. Это твоя заслуга, что я так расхрабрилась.

– Ну ладно.

Знания языка хватило на то, чтобы заказать кофе и пару французских пирогов со шпиком, а при попытке попросить маш-салат[6] пришлось переходить на язык жестов и улыбок. Роланд посмеивался, наблюдая за ней. Грейс так очаровательна! Гуляя с ней по улочкам Парижа, он чувствовал, как утихает душевная боль.

Вечером он назвал ее звездой, и не случайно. Даже сейчас, при свете дня, она, казалось, вся светилась изнутри. Ему нравилось, как она с готовностью отдалась Парижу, наслаждаясь каждым моментом экскурсии, разделяя восторг и восхищение старинной архитектурой города. Роланду казалось, что темный уголок его души, который больше никогда не озарится светом, внезапно засиял вновь только потому, что рядом была Грейс.

Вечером они поужинали в ресторане, отмеченном мишленовскими звездочками, а потом отправились на Эйфелеву башню.

– Отсюда лучше всего смотреть на Париж ночью. Он светится огнями.

Он показывал ей широкие бульвары, расходящиеся от центра в разные стороны, Сену, сейчас напоминавшую черную шелковую ленту, мосты, освещенные огоньками.

– Это Марсово поле, а в конце расположена Военная школа.

Он указал на сияющий купол Дома инвалидов и площадь Трокадеро.

– Изумительно! – И Грейс, неожиданно для Роланда, поцеловала его.

Казалось, время остановилось. На смотровой площадке было много других туристов, но внезапно ему показалось, что они с Грейс одни, словно окруженные невидимой стеной.

Оторвавшись от губ Грейс, Роланд почувствовал головокружение и крепко обнял девушку. Немного придя в себя, обрел привычную уверенность в себе и рассказал еще кое-что о башне и достопримечательностях города. Он чувствовал, что, пока говорит, может контролировать себя и не думать о том, как ему хочется снова ее поцеловать.