Слишком большой соблазн - [15]

— Журналисты народ наблюдательный, может, вы обратили внимание на какую-то деталь, что-то вас насторожило?

— Я первый раз в его кабинете. Яценко тоже видела живьем впервые.

— А до этого?

— До этого про него лишь читала. Вы запоминаете мои ответы? Я уже говорила, что его раньше никогда не видела. Никогда!

— Кто договаривался с ним на интервью?

— Спросите у нашего главреда, мне кажется, что это инициатива пресс-службы предприятия, ведь через две недели — День космонавтики, народный праздник. Я задание получила от главного редактора нашей газеты Евгения Петровича Заурского.

— В чем состояло ваше задание?

— Записать интервью.

— А конкретно?

— Конкретно и записать. То есть я задаю вопросы, а он отвечает.

— Какие вопросы вы задавали?

— Скажите, — Юлька не выдержала, — вы учились в школе для умственно отсталых?

— Что? — возмутился следователь.

— Я же сказала, что вопросы задать не успела и вообще, кроме приветствия, ничего не произнесла, он почти сразу же ушел в кабинет, который замаскирован в стене.

Она думала, что загадочное убийство такой личности, как Яценко, может перевернуть науку космонавтику, в которой, как в любой отрасли, уже все «схвачено», денежные потоки определены и идут в «накатанном» направлении. Сейчас акценты сместятся так сильно, что «Орбитальная группировка» может потерять центр тяжести, а фигура при смещении центра тяжести теряет устойчивость даже в положении равновесия. Это непреложный закон физики.

Следователи то топтались в громадном кабинете убитого, то что-то измеряли в маленькой потайной комнатке. Юлька пыталась разглядеть, что они там делают, но тщетно, всю панораму плотно закрывала широкая мужская спина. Строгая секретарша вмиг перестала быть строгой и «железной», по ее щекам текли слезы, помада потеряла цвет, а высокие каблуки ее черных туфель, так подходивших к деловому костюму, нервно царапали ковровую дорожку в кабинете. Женщина комкала в руке платок и повторяла:

— Кошмар! Не может быть, какой кошмар! У него сегодня запланировано столько встреч. Это невозможно.

— Не будет уже никаких встреч. — Юля протянула ей стакан с водой. — Возьмите себя в руки, уже ничего сделать нельзя. Примите мои соболезнования. Вы, наверное, давно с ним работаете. Каким он был человеком?

— Это вы! Вы зря сегодня к нему пришли! А я вас оставила с ним наедине!

— Я?! Да вы с ума сошли? Ваша пресс-служба просила интервью, я вообще в кабинете простояла зря.

— Он не хотел с вами встречаться. Он говорил мне это! А теперь ко мне лезете со своими дурацкими вопросами!

Тут один из следователей активно заинтересовался тем, что говорила секретарша.

— Вы только что сказали, что у Владимира Николаевича были основания негативно относиться к Сорневой?

Дама замерла, помолчала и выпалила:

— Он вообще не любил журналистов, называл их выскочками. Говорил, что с ними одно напряжение.

— За это не убивают, — встряла Юлька. — Пусть он как хочет нас называет, то есть называл, хоть горшками. Нашу профессию многие не любят.

— Вы не ответили на вопрос о журналистке Юлии Сорневой, — не глядя на нее, следователь обращался лишь к секретарше.

— А Сорнева — это кто?

— Это я. Юлия Сорнева, — усмехнулась Юля.

— Я вспомнила вашу фамилию. Я выписывала вам пропуск.

— Я так и не понял, — настаивал следователь, — были у убитого с журналисткой Сорневой неприязненные отношения?

— Не знаю. Я говорю, что он просто не любил писак! — сердито глядя на Юлю, повторила секретарша.

— Вы знаете, мне абсолютно наплевать, любил ли ваш начальник журналистов и меня лично. Абсолютно! — разозлилась Юлька.

Она вспоминала эту неприятную сцену, тело убитого Яценко в кабинетике, и мурашки побежали по коже.

— Папочка, приезжай быстрей и помоги мне разобраться, почему убивают «космических менеджеров», обласканных государством и правительством. Кто мог желать смерти известному и успешному Яценко?

Глава 9

Краевой прокурор надрывно кричал в телефон:

— Ты что, посоветоваться не мог?! Зачем пресс-конференцию созвал, чудило? Мне в Генеральной прокуратуре пообещали погоны снять, если мы этот политический скандал не потушим. Просто пожар получился.

— Странная у тебя реакция, товарищ Хоркин, очень странная. Прокурорским прослушки втыкают, а мы молчим и тушим. Может, в пожарные переквалифицироваться?

— Да в том-то и дело, что не молчим, а тут же журналистов зовем! Тяжело было мне позвонить, Иван Николаевич?

— Тяжело, честно, тяжело. У меня просто приступ ненависти случился, если бы не выплеснул все эмоции, инфаркт бы получил.

Хоркин знал, что Кочетов будет искать любые законные пути для доказательства, и если не получится это сделать с первого раза, то повторит десятый, только борьбу не прекратит, не из такого он «теста».

— Инфаркт, похоже, у меня будет.

— Прорвемся. Ты результаты проверки знаешь? Когда будем Вороткина привлекать?

— В том-то и дело, что знаю. Отпечатки пальцев там твоего сотрудника — старшего помощника прокурора Ивлева. Только без глупостей, Иван Николаевич, без глупостей…

Но Кочетов его уже не слушал и скомандовал секретарше:

— Пусть Ивлев зайдет.

— Слышал я, что ты, Виталя, увольняешься! — без обиняков начал прокурор.