Слимперия - [7]

На стенах, кроме драных штандартов, ещё имелось множество металлических чаш-светильников, в которых негромко шипело жёлтое газовое пламя: в зале было хоть и сумрачно, но разобрать, где что находится, Семён мог. Во всяком случае освещения хватало, чтобы не налететь в потёмках на какой-нибудь ящик или не пропороть ногу гвоздём.

Посреди зала, на чёрном возвышении, стоял хрустальный гроб. Нацеленный на необычную домовину луч единственного потолочного светильника был узконаправленным и ничего более не освещал; гроб сиял как витрина ночного супермаркета.

— Мар, — тихонько позвал Семён, — ты никакой засады не видишь?

— Вроде всё в порядке, — неуверенно ответил медальон. — Никого и ничего… Кроме смертного сундука, разумеется: там кто-то лежит. Дохлый кто-то… И магией оттуда тянет, от той стекляшки! Сильной магией… Ты уж будь поосторожнее, плохое это место. М-м, давай я на всякий случай невидимость включу?

— Давай, — Семён осторожно, на цыпочках, направился к хрустальному гробу.

Колпак невидимости, накрывший Семёна от макушки до пола, несколько искажал перспективу и слегка затемнял без того слабое освещение, потому Семён один раз чуть не налетел на битый ящик, но в последний момент всё же смог увернуться; смертный сундук, как его обозвал Мар, был окружён невероятным количеством хлама. Словно кто-то решил забаррикадировать гроб всяческим мусором от нежелательных посетителей.

— Наверное, экспонаты вывозили, — прошептал Семён, обходя очередной завал, — в срочном порядке. Как дед-угловик и предупреждал. А гроб на завтра оставили… Почему?

— Хрен его знает, — отозвался медальон. — Может, он неподъёмный какой? Или с ним особое обращение нужно… Э, какое нам дело до этого: берём палку и сразу же сваливаем, нечего нам задерживаться! Больно уж гнусное заведение, — Мар цыкнул, словно сквозь зубы сплюнул. — Не располагает к душевному комфорту.

— Эт-точно, — согласился с медальоном Семён. — Никакой радости, сплошная тоска и разрушение… Вешаться здесь славно. Включить «Реквием» Моцарта, послушать минут пять и повеситься на ближайшей чашке с огнём, в знак согласия с композитором. Типа положительной критики.

— Тут мертвяков и без самодеятельных критиков хватает, — уныло сказал Мар. — Вон, лежит красавчик… И кадуцей в руках держит. — Семён остановился возле гроба.

Возвышение оказалось узким дубовым столом, покрытым длинной чёрной скатертью; в хрустальном ларе, сложив руки на груди, лежал хорошо сохранившийся мужик бандитской внешности, с бритым черепом и густой бородой-лопатой, в серой долгополой сутане. В руках у мужика был зажат зелёный жезл, по виду вылитая милицейская палочка-выручалочка — вроде той, которой оснащены все гаишники. Казалось, что мужик вот-вот откроет глаза, откинет прозрачную крышку гроба и, обличительно грозя Семёну той палкой, потребует у него для начала водительские права, а после и какой другой документ, разрешающий всяким посторонним находиться в разорённом зале.

— Ну-с, и где та надёжная магическая охрана? — Семён медленно пошёл вокруг стола, приглядываясь и к гробу, и к самому столу: пока что никакой защитной магии не наблюдалось. Вообще.

— Знаешь, Мар, — озадаченно сказал Семён, завершив осмотр и вернувшись на прежнее место, — а ведь нету никакой колдовской защиты! Очень это меня настораживает…

— Ловушка! — категорично заявил медальон. — А дохляк в гробу — наёмный зомби-убийца. Ты крышку приоткроешь, а он тебя хрясть по лбу своей кадуцеиной и все мозги на пол. Что я, с зомбями не сталкивался, что ли? Вон, вроде давно мёртвый, а всё ещё свежий как огурчик. Лежит и, небось, коварные планы насчёт всяких черепно-мозговых травм строит… У, подлюка! Станса Ксанса на тебя с топором нету, начальника из зомби-филиала. — Мар крепко выругался.

— Погоди лаяться, — Семён взялся за крышку гроба. — Может, на самом деле он совсем мёртвый и неопасный! Проверить сначала надо, — Семён осторожно приподнял тяжёлую крышку, подождал немного — никакого шевеления в гробу не случилось — и, поднатужившись, поднял хрустальный верх. Крышка повернулась на хрустальных же петлях и остановилась в вертикальном положении; Семён на всякий случай резво подался от гроба в сторону.

Постояв с минуту на месте и убедившись, что ничего опасного не произошло — не завыла сигнализация, не появились разъярённые сторожа или наряд полиментов из вневедомственной охраны, да и сам подозрительный покойник так и продолжал лежать по команде: «Смирно! Всем умереть!» — Семён подошёл к открытому гробу и остановился в нерешительности.

— Чего тянешь, — забеспокоился Мар. — Думать о смысле жизни после будешь, на досуге, под пиво и воблу. Хватай палку и ходу отсюда, ходу!

— Погоди ты суетиться, — огрызнулся Семён, не отрывая глаз от жезла-кадуцея. — Тут такая, понимаешь, загогулина выходит…

— Где?! — всполошился медальон. — Где выходит? Из носа? Изо рта лезет? Ничего не вижу! Ты уверен, что загогулина тебе не почудилась?

— Заткнись, — повысив голос приказал Семён: Мар немедленно заткнулся.

— Кадуцей, он абсолютно чёрный, — продолжил Семён. — На магическом плане. Такую черноту я видел только в Мире-Полигоне, когда мы от столба инферно спасались. Чёрный точь-в-точь как тот столб! Мне даже прикасаться к жезлу не хочется…