Слезы счастья - [137]

Лиза Не могла говорить, поэтому просто осталась стоять рядом и обнимать его, чувствуя, как с каждой минутой нарастает боль в сердце. Она бы все отдала, лишь бы стереть злобу, которой исходила утром. Ведь она знала тогда и сейчас получала лишнее напоминание, что даже после повторного визита к доктору Мэннинг неделю назад, когда та заверила Дэвида, что, судя по последним томографиям, лекарства начали действовать, его депрессия не проходила. После поездки в Цюрих Дэвид все больше и больше замыкался в себе и такие драгоценные моменты, как этот, рассыпались, как алмазы во тьме.

ГЛАВА 23

Дэвид был в приемной офисов компании Кирби в центре Бристоля. Переболев гриппом, который продержал Лизу в постели почти все Рождество, а его — до начала января, он наконец-то был в норме и готов заниматься тем, ради чего сюда пришел. Дэвид подобрал такой день и час, когда сотрудники еще не должны были вернуться с рождественских каникул, а Лиза уехала в Хитроу встречать мать и Рокси. Таким образом, ему не придется объяснять жене, куда он ездил и с кем встречался.

Он тщательно обдумал то, что сейчас делал, и подробно все записал, чтобы не сбиться. Сначала Дэвид хотел попросить помощи у Майлза или Джерри, но, осознав, что те почувствуют себя обязанными поговорить с Лизой или Розалинд, прежде чем обещать ему что-либо, решил, что у него гораздо больше причин обратиться к человеку, который смотрел на него сейчас, как будто кто-то из них двоих сошел с ума.

Тони, который только прошлой ночью вернулся из Гштада, мог бы не попасть на эту встречу, если бы «миссис Оверол», его уборщица, не просунула ему в парадную дверь записку, в которой говорилось, что на автоответчике в магазине есть новые сообщения. Услышав послание Дэвида, который просил позвонить ему между десятью и одиннадцатью часами сегодняшнего утра, он так и сделал и, записав адрес офиса, приехал в Бристоль, в высшей степени заинтригованный тем, что же с ним желает обсудить мистер Кирби.

Теперь, получив ответ, он горько жалел, что не наслаждается сейчас красотой швейцарских Альп или хотя бы неведением.

В конечном итоге первым нарушил молчание он.

— Вы это серьезно? — проговорил он, выдерживая пристальный взгляд Дэвида.

— Да, — подтвердил тот.

Тони покачал головой.

— Тогда, боюсь, я отвечу «нет», — тоже вполне серьезно сказал Тони. — Вы не можете просить меня о таком. Ради всего святого, я ведь даже не знаю вас...

— Пожалуйста, — прервал его Дэвид.

Тони с досадой выбросил вперед руки.

— Послушайте, я понимаю, что вас на это толкает, — уверил он, — и на вашем месте я захотел бы сделать то же самое. Но подумайте, в какое положение вы меня ставите... Если Лиза или ваша дочь когда-нибудь узнают, что я вам помог...

— Мне понятно ваше беспокойство, но я знаю, что ни одна из них не согласится снять для меня квартиру...

— Как раз по этой причине я тоже не могу. Кто я такой, чтобы действовать без их ведома? Я даже не член семьи. И подумайте, как будет чувствовать себя ваша дочь, если узнает, что бывший парень Лизы помог ее отцу отправиться на тот свет. Боже, нет! Это невозможно, Дэвид. Мне жаль. Мне правда жаль, но я просто не могу этого сделать.

Когда Дэвид опустил голову, как-то даже не раздосадованно, а обреченно, Тони до боли захотелось хоть немного утешить его, но что, что он мог сделать? Учитывая, кем приходился Лизе, он ни при каких обстоятельствах не мог ввязываться в этот суицид с врачебной помощью, и если бы Дэвид рассуждал здраво, то сам бы это понял. Потом, с ужасом осознав, что Дэвид заплакал, Тони почувствовал себя как никогда отвратительно.

— Ну что вы, не надо, — сказал он, хватая Дэвида за плечо. — Я знаю, вам тяжело, и я хочу помочь, клянусь, но только не так.

Высморкавшись в платок, Дэвид извинился и встал, чтобы налить себе воды из бачка.

— Я не могу ничего сделать, пока не пробуду членом их организации... Сколько там положено?

— Кажется, три месяца, — сказал Тони, читавший об этом в имейлах, которые Лиза пересылала ему, когда Дэвид в одиночку сорвался в Цюрих.

Дэвид долго листал блокнот.

— Я вступил в ноябре, — проговорил он наконец, — а сегодня четвертое января.

Тони промолчал.

— Мне оставили водительские права, — ни с того ни с сего сказал Дэвид.

— Это хорошо, — отозвался Тони. — Это лишний раз подтверждает, что у вас еще много времени, поэтому говорить о таком сейчас...

— Именно потому, что я еще способен говорить о таком, я должен... Я не хочу в какой-то момент понять, что уже слишком поздно. Это будет несправедливо по отношению к Лизе и моей дочери. Если бы я... Если бы вы... — Он приложил пальцы к глазам и сильно надавил. — Им будет больно думать, что я ушел один, но я не могу просить их проходить через такое.

У Тони все внутри переворачивалось от отчаяния.

— Знаете что, — сказал он, — давайте так. Если вы уговорите Лизу и дочь согласиться на все это, я в вашем распоряжении. Договорились? Я найду квартиру, закажу билеты и даже — помоги Господь нам обоим! — буду держать вас за руку в последние минуты, но при условии, что они не захотят сделать это сами, а вы должны дать им этот шанс.

Долгое время Дэвид просто стоял, глядя на окна, которые в свете неоновой рекламы снаружи окрашивались из голубого в красный и обратно. В конце концов он сказал: