Слезы Брунхильды - [74]

Теперь он больше не чувствовал страха, и выходки этой сумасшедшей вызывали у него лишь отвращение, а также презрение. Как бы она к нему ни относилась, он был последним уцелевшим сыном Хильперика и единственным наследником трона Нейстрии. Она ничего не сможет ему сделать…. Король слаб и, может быть, никогда не оправится от перенесенной чумы. Если он умрет, именно Хловис станет королем, и Фредегонда лишится всякой поддержки.

Принц улыбнулся, вспомнив последний разговор с ней несколько дней назад, прямо на пороге королевской спальни, в Суассоне.

— Рано или поздно я стану повелителем всей Галлии, — прошептал он. — И тогда ты увидишь, как я поступаю с врагами!

Ведьма ничего не ответила. В эти мгновения Хловис сполна насладился своим триумфом. Кто она такая, чтобы осмелиться противостоять ему? Ее сыновья мертвы. Ее дочь Ригонда, несмотря на юный возраст, стыдится рабского происхождения матери, и не проходит дня без того, чтобы между ними не вспыхивали ссоры, слышные всему дворцу. Король, как никогда, нуждается в поддержке сына, который помогал бы ему в делах, возглавлял его войско и сокрушал его врагов. Королевство было богато и могущественно, враги разобщены. Не оставалось никаких сомнений в том, что в конце зимы военные действия возобновятся. Иначе для чего Хильперик сзывал своих военачальников?

Успокоенный этими мыслями, Хловис вызывающе улыбнулся Дезидерию и, пришпорив коня, во весь опор устремился через лес. Спутники последовали его примеру, и скоро все трое оказались на поляне, где была назначена встреча. Король уже ждал их. Он был в охотничьей одежде и упражнялся с оружием в компании каких-то людей, которых Хловис не знал. Слуги накрывали столы, стоявшие вдоль опушки, и катили увесистый бочонок, от одного взгляда на который Хловис почувствовал жажду.

Когда один из стражников подошел и взял под уздцы лошадь принца, Хловис спрыгнул на землю и с улыбкой направился к отцу. Приблизившись, принц едва успел удивиться необычно суровому виду короля, и тут же Дезидерий своей огромной лапищей схватил его за шиворот и отшвырнул к столу с такой силой, что Хловис был буквально оглушен. Он почти не осознавал, как ему связали руки, сорвали с него королевские одежды и бросили к ногам Хильперика.

— Нет худшего преступления, чем желать смерти отцу, — сказал тот. — Я знаю все о заговоре Ледаста, и мне даже известно, кто принес в Брэн зараженные чумой меховые покрывала, что едва не стоило мне жизни.

— Отец, — пролепетал Хловис, — я не понимаю…

— Неважно. Я выжил, как видишь. Если бы речь шла только обо мне, я бы тебя простил. Но твой гнусный заговор привел к смерти твоих братьев, и за это ты ответишь перед Фредегондой.

— Отец, нет! Прошу вас! Это ложь, это клевета! Я ни в чем не виноват! Хильперик задумчиво кивнул, затем безрадостно усмехнулся.

— Да, конечно, под пыткой можно наболтать много чего…. Но эта девка, Пупа, с которой ты спал…, она сама призналась, что расстелила на моей кровати зараженные покрывала. Хильперик резко шагнул к сыну и во всего размаха ударил его по щеке ладонью.

— На моей кровати! Куда твои братья приходили каждое утро, чтобы обнять меня — пока ты прятался в Суассоне!

— Отец, это неправда! — простонал Хловис сквозь слезы. — Вы не можете… Я ваш сын. Ваш единственный сын!

— Ах, да, ты еще не знаешь… Хильперик презрительно взглянул на него и улыбнулся.

— …Королева на сносях. — Затем он обернулся к Дезидерию и добавил; — Уведи его. И чтобы я его больше не видел.

# # #

Три дня подряд Фредегонда допрашивала принца Хловиса. Я не знаю, в чем он сознался, и о чем умолчал, но на четвертый день, как говорили, он сам закололся кинжалом — до такой степени его угнетали собственные преступления. Позже я узнала от одного из слуг, бывшего тому свидетелем, что Хловис все отрицал до тех пор, пока Фредегонда не приказала убить его и бросить его тело в Марну.

Мне тоже довелось познать страшную горечь от потери ребенка, и я могу понять ярость и отчаяние, охватившие Фредегонду после смерти обоих сыновей. Я могу понять и то, что вся ее ненависть обрушилась на Хловиса. Какова бы ни была его роль в заговоре, настоящем или вымышленном, который привел к смерти обоих детей и едва не погубил Хильперика, наказание принца было, по крайней мере, объяснимо. Но горе помутило разум Фредегонды, и ее жажда убийств теперь не знала границ. Она отправила на костер свою служанку, которую заподозрила в измене; она велела разыскать Ледаста, который был душой заговора, и тот был схвачен в Париже, когда зашел в лавку золотых дел мастера. При попытке к бегству Ледаст был ранен, но его специально вылечили, чтобы затем отправить на мучительную казнь: его привязали к колесу и перебили ему все кости железными прутьями.

Эти жестокие кары могли бы быть справедливыми, если бы речь действительно шла о заговоре, целью которого было убийство короля и его сыновей. Но Фредегонда зашла дальше, гораздо дальше. Она отправила несколько человек без веры и совести в монастырь в Маисе, где жила королева Одовера, и они убили ее прямо в ее келье, а затем изнасиловали ее дочь Базину, чтобы та была недостойна когда-либо стать правительницей. Позже несчастная нашла прибежище в другом монастыре, в Пуатье, где жила Радегонда, бывшая жена покойного короля Хлотара, ставшая монахиней.