Слезы Брунхильды - [70]
Ледаст прищурился, чтобы различить своего невидимого собеседника в полусумраке зала. Но кто другой мог к нему обращаться, кроме хозяина этих мест?
— Ваше высочество, — произнес он, кланяясь.
Не отвечая, тот поднялся с места и, шагнув вперед, оказался в луче света. Ледаст снова поклонился, на сей раз, чтобы скрыть улыбку. Принц Хловис сильно изменился с тех пор, как они виделись в последний раз, семь лет назад. Это уже не был тот двенадцатилетний ребенок, который въезжал в Тур во главе своих войск с таким надменным видом, что это выглядело комично. Тот, кому действительно повиновались войска, был герцог Ансовальд, ехавший рядом с ним. Ансовальд и доверил Ледасту город, а также помог получить графский титул. Это было еще во времена старого епископа Эфрония, задолго до прибытия овернского пса[58] и до его собственной опалы… Прошлой зимой тот же самый Ансовальд сместил его по приказу короля и Фредегонды. Его отправили в изгнание, лишив всех титулов и денег. И все из-за каких-то мелких грешков… Дело было даже не в утаиваемых от короля податях, тех, которые Ледаст требовал от своего собственного имени, и уж, конечно, не в сирийских торговцах, которых его наемники грабили на улицах. Виной всему были постоянные жалобы епископа Григория на плохое обращение со священнослужителями базилики Святого Мартина. После очередной жалобы, Фредегонда, против обыкновения, не вступилась за турского правителя, и это его не удивило. Несмотря на ее приказ, все попытки покушения на Мерове не увенчались успехом. Хуже того, принцу удалось скрыться из города втайне от Ледаста — и этого Фредегонда ему не простила.
Да, все очень изменилось…. Он больше не был графом, а Хловис стал мужчиной. Пока Ледаст снимал верхнюю одежду и развешивал ее на протянутых шестах, у него было время рассмотреть принца. Тот был статен и хорошо держался — наряду с длинными волосами, это было свидетельством его королевского происхождения. Без сомнения, Хловис был силен. И умен, если решил его принять… Движения и мимика Хловиса говорили о порывистости его характера и едва скрываемом нетерпении. Он был бы хорошим королем…
Когда Ледаст наконец снял с себя все, кроме рубашки и штанов, он вопросительно взглянул на принца, и тот сделал ему знак приблизиться.
— Что они сделают с моей одеждой? — спросил Ледаст, садясь за стол напротив Хловиса.
— Сожгут, я полагаю. Не беспокойся, тебе дадут другую одежду. Итак, о чем ты хотел со мной говорить?
— Вы знаете об этом, ваше высочество. Вы получали письма от Рикульфа…
Хловис в упор взглянул на Ледаста, потом протянул руку к груде пергаментных свитков на другом конце стола. Рикульфу, священнику из Тура, понадобилось несколько месяцев, чтобы мало-помалу, не открывая сути своих истинных намерений, посвятить Хловиса в детали готовящегося заговора.
— Я собираюсь рассказать вашему отцу о тех речах, что ведет епископ Григорий против королевы, — начал Ледаст. — Эти речи оскорбительны и содержат серьезные обвинения…
— Тех, кто приносит дурные вести, редко награждают, — заметил Хловис, слегка улыбнувшись. — Ты закончишь свои дни на колесе, друг мой.
— Мне не нужна награда от короля. Я жду награды от вас, монсеньор.
Хловис перестал улыбаться, медленно склонился через стол к своему собеседнику и взял его двумя пальцами за подбородок.
— То, о чем я сообщу королю, наверняка вызовет у него гнев, — продолжал Ледаст, — но я рассчитываю на то, что вы направите его месть на истинных виновников.
— И что же такого ужасного ты собираешься ему поведать?
— Григорий распустил слух, что королева Фредегонда отдалась Бертраму Бордосскому накануне совета епископов в Париже, чтобы добиться от него осуждения Претекстата.
— И это правда?
— Что она стала любовницей Бертрама?
— Нет, это я уже знаю — по крайней мере, слышал об этом… Моя мачеха — шлюха и ведьма, так что мне об этом можешь не рассказывать. Не знаю, какой из ее ядов хуже — тот, которым она опоила отца, или яд ее проклятого лона! Отец болен ею, как недугом. И конечно, этого даже не замечает…. Однако мне трудно представить, чтобы епископ Григорий мог распускать подобные слухи, поэтому повторяю: это правда?
— Нет.
— Нет? И ты думаешь, он промолчит в ответ на клевету?
— Разумеется, епископ будет все отрицать, но поскольку он друг королевы Брунхильды, он, следовательно, враг короля. Таким образом, у нас будет возможность сместить его и назначить Рикульфа на его место. К тому же наш святой человек славится честностью. Если все подумают, что слух исходит от него, король не сможет оставить это без внимания.
— Понимаю…. Вы собираетесь убить сразу двух зайцев — Григория и Фредегонду…
— Король не сможет допустить, чтобы этот слух распространился повсюду. Помогите мне убедить его. Тогда он прогонит Фредегонду вместе с ее выводком. И ваша мать вновь займет подобающее ей место…
Хловис промолчал. Он много раз напоминал королю об Одовере, уже долгие годы живущей в монастыре. Кажется, Хильперик не имел ничего против того, чтобы смягчить ее участь. Возможно, это подходящий случай…
Пока шел разговор, снаружи загрохотал гром, и почти сразу вслед за этим хлынул ливень. Хловис молча рассматривал своего собеседника. Ледаст был мерзавцем самого позорного происхождения — сын раба и сам бывший раб, которому отсекли ухо за попытку бегства. Придется довериться змее…
Знаменитый роман современного французского писателя, впервые изданный на родине автора в 1998 году и впоследствии неоднократно переиздававшийся.Эта книга рассказывает о последних временах эльфов — красивых, изящных созданий с голубоватой кожей, которые могли подчинять себе темные силы природы, — начавшихся с момента встречи рыцаря Утера (отца будущего короля Артура) и Ллиэн, королевы эльфов. Это история предательства и разрушения мира, отчаянной борьбы и невозможной любви."Сумерки эльфов" — это первая книга фэнтези-трилогии Ж.
Мир, разделенный до того между гномами, монстрами, эльфами и людьми, потерял равновесие с тех пор, как последние отобрали у гномов их талисман – легендарный меч Экскалибур. Разрываясь между своей супругой христианкой Игрейной и королевой эльфов Ллиэн, король Утер принял решение вернуть священный меч и таким образом установить прежний порядок.Вот тогда монстры и захватили королевство Логр и разбили своих разобщенных противников. Ослабевшие и запуганные, люди вновь повернулись к эльфам, надеясь, что лесной народ придет им на помощь…«Час эльфов» – завершающий роман «эльфийской» фэнтези-трилогии современного французского писателя Жана-Луи Фетжена.
Неспокойно стало в королевстве эльфов. Злобные черные волки рыщут по лесам и равнинам. Говорят, это посланцы властелина Черных Земель — Того-кого-нельзя-называть. Его армия с каждым днем набирает мощь, угрожая свободным народам. В воздухе витает предчувствие войны… Чтобы дать отпор воинам Тьмы, люди, эльфы и карлики должны преодолеть вековую вражду и стать союзниками. Только сражаясь плечом к плечу, они смогут одержать победу! Но кому под силу их объединить? .
Мир погрузился в хаос, когда люди уничтожили последнее королевство гномов. Одни только эльфы могли бы им противостоять, но они вернулись в свои огромные лесные владения, не сознавая, что теперь им также грозит опасность.Чтобы помешать герцогу Горлуа распространить господство людей по всей земле, опираясь на христианскую веру, волшебник Мерлин помогает рыцарю Утеру, возлюбленному Ллиэн, королевы эльфов.Осененный магической властью Ллиэн, Утер становится Пендрагоном – величайшим воином из всех народов, и отныне в его силах восстановить древний миропорядок.
Аннотация: Новый исторический роман, написанный по образцовым канонам жанра. Современный французский писатель Ж.-Л. Фетжен, признанный в Европе мастер масштабных и красочных историко-фэнтезийных произведении, «напоминающих огромные цветные фрески» (Жак Воду), не изменяет своему фирменному стилю. Однако, на сей раз, он выступает летописцем эпохи, не знавшей дипломатических ухищрений, когда все спорные вопросы решались с позиций силы. Быт и нравы прошлого показаны детально и откровенно, без малейшего намека на какой-либо романтический флер, присущий романам В.
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.