Слезы Брунхильды - [38]

Она не услышала шагов — лишь почувствовала, как кто-то набросил ей на плечи теплый плащ и укутал с почти материнской нежностью.

— Ты совсем замерзла, — прошептала Уаба у нее за спиной.

— Оставь меня в покое.

— Нет, наоборот… Ты пойдешь со мной и послушаешь, что я тебе скажу. Ну, идем же…

Фредегонда повернулась к своей старой служанке. В темноте она различила лишь ее округлый силуэт и блеск глаз. Затем, на небольшом отдалении, она заметила еще один силуэт, — мужской.

— Кто это?

— Сеньор Ансовальд. Пойдем, нам всем нужно поговорить…

* * *

Это был час небытия в самом сердце ночи — между всенощной и заутреней. Фредегонда, сидевшая на постели Уабы в скромной комнате своей служанки, не чувствовала ни сонливости, ни страха, ни холода — несмотря на то, что на ней была только тонкая нижняя рубашка, казавшаяся почти прозрачной, сквозь которую можно было разглядеть поясок из змеиной кожи с висевшими на нем амулетами. При свете двух свечей, горевших на небольшом столике, королева неотрывно смотрела на дверь, в которую они должны были вот-вот войти. Она держалась очень прямо, чуть развернув плечи, так что приподнялась грудь, и положив руки на бедра, неподвижная, как статуя. Вино, к которому подмешано было зелье, сваренное Уабой, обострило все ее чувства и одновременно вызвало странное ощущение, что она находится где-то вне своего тела, недосягаемая и безразличная. Такой они ее и увидели, и зрелище этой почти сверхъестественной красоты, предлагавшей себя их взорам с такой небрежностью, заставило их остановиться на пороге.

— Не стойте как столбы, — послышался голос Матери. — Подойдите,

Они приблизились. Фредегонда поочередно рассмотрела каждого из них. Старшему из двух вошедших молодых мужчин, было не больше двадцати. Оба они были крепкого телосложения и очень хороши собой. Фредегонда поднялась и шагнула к ним, между тем как Уаба проскользнула в комнату и осторожно прикрыла за собой дверь. Старший хотел, было, что-то сказать, но Фредегонда прижала кончики пальцев к его губам, а затем, не отрывая от его лица пристального взгляда своих необыкновенных зеленых глаз, погладила его по щеке. Затем медленно отстранилась и перешла ко второму, чтобы точно так же завладеть им, выпить его душу, окутать собой…. Какая разница, чем опоила их Уаба? Какая разница, чем она опоила и ее саму? Их опьянение и головокружение были все же слабее охватившего их желания, и Фредегонда подчинилась ему, одновременно порабощая этих двух мужчин. Она позволила им раздеть себя, ласкать себя, наслаждаться ее телом и сама наслаждалась их молодостью и силой. При этом она по-прежнему оставалась равнодушной, ощущая лишь физическое удовольствие, получаемое ее плотью — однако это сжигающее пламя не затрагивало холодного оцепенения ее души. Она как будто смотрела на себя со стороны, словно она была Уаба, которая, стоя в углу комнаты, молча наблюдала за их неистовой и немой любовной схваткой на протяжении нескольких часов.

Потом, как показалось Фредегонде, она ненадолго заснула — во всяком случае, некоторое время спустя она осознала момент пробуждения. По-прежнему стояла ночь, но чернота неба уже начинала сереть, чувствовалось приближение рассвета. Она увидела, что лежит, абсолютно обнаженная, поверх распростертых тел двух молодых мужчин, и спокойно, без всякого стыда, поднялась, тогда как они, в свою очередь проснувшиеся, принялись торопливо собирать свою разбросанную одежду. Однако Уаба, не позволив им одеться, взяла их за руки и подвела к столу, где снова налила им какого-то питья. Фредегонда уже стояла возле стола, все еще обнаженная, нежно проводя кончиками пальцев вдоль лезвия одного из двух скрамасаксов, которые Мать положила возле нее. Это было ценное оружие, с вырезанными на клинках узорами. Кроме того, клинки были покрыты какой-то густой поблескивающей жидкостью.

— Королева нуждается в вас, дети мои, — прошептала Уаба. — Все королевство в вас нуждается…. Вы возьмете это оружие и спрячете его хорошенько под одеждой.

— Спрячем под одеждой…

— Как тебя зовут? — Уаба посмотрела на старшего из двух молодых мужчин.

— Леудегари, мать.

— А тебя?

— Ландерик, мать…

— Сеньор Ансовальд выведет вас из города перед рассветом. Вы проедете через укрепления так, чтобы никто вас не увидел, и доберетесь до Викториакума, где сейчас находится король Зигебер. Вы представитесь теми, кто вы и есть — благородные сеньоры из Турнэ, храбрые и честолюбивые, — и попросите встречи с ним, чтобы предложить ему свою службу и свои земли.

— И вы убьете его, ради любви ко мне, — продолжила Фредегонда ровным, бесстрастным голосом.

Сама Уаба была поражена, взглянув на свою бывшую воспитанницу. Королева стояла перед ними с клинком в каждой руке, нагая и холодная, словно мраморная статуя, одновременно ужасающая и желанная. Венера и Минерва в одном лице… Мать наклонилась к ней, чтобы, забрать у нее оба скрамасакса и вручить ее любовникам.

— Что вы сделаете этим оружием? — спросила она.

Старший, Леудегари, смотрел на свой клинок с некоторой растерянностью. Другой, Ландерик, смотрел только на Фредегонду.

— Мы убьем его, — ответил он. — Мы убьем Зигебера. Уаба улыбнулась и кивнула, словно наставница, довольная своим учеником.