Слезы Африки - [51]

– Что-то вроде драндулета, но на колесах, и чтобы он не заглох, – уточнил грек. – Особенно, чтобы не заглох.

Он подошел к краю уступа и с помощью большого бинокля начал внимательно изучать равнину. Наконец показал на небольшую эвкалиптовую рощу, растущую метрах в семистах от основания уступа и почти у самого края дороги.

– Встретимся вон там, – сказал он. – Удачи!

Чадиец отыскал тропинку, спускавшуюся в долину, и быстро зашагал по ней, а Ник Канакис тем временем приказал снять с грузовиков самый ценный груз, чтобы сами грузовики отправить на север.

Пока остальная команда занималась разгрузкой, а дети с удовольствием помогали им, Амин Идрис эс-Сенусси подошел к сеньорите Маргарет, сидевшей под деревом, наблюдавшей, как вечер опускался на равнину, и обратился к ней в уважительном тоне, так не свойственном ему:

– Благодарю вас за помощь и за идею. И прошу прощения, если когда-то был чересчур резок по отношению к вам.

– Никогда вы не казались мне «чересчур резким», – ответила она. – А для той скользкой профессии, которой вы занимаетесь, ведете себя просто великолепно, – она улыбнулась. – И вовсе не нужно благодарить меня. Вы вытащили нас из того ада, и даже рисковали жизнью, отомстив за малышку Билкис. Пришло время вернуть вам долг, не думаю, что автобус с детьми вызовет какое-нибудь подозрение.

– Но продолжает оставаться опасным, – заметил ливиец.

– Опасность была повсюду с того самого момента, как мертвые солдаты появились в реке, – учительница показала на машины. – Я слушала радио. В Руанде убивают друг друга, а в Сомали высадились Голубые Каски, чтобы остановить Хозяев Войны, – она сокрушенно вздохнула. – Все мы агонизируем в Африке, и пока здесь не введут эмбарго на продажу оружия, люди продолжат убивать друг друга, а для нас не найдется спокойного и безопасного места. Но даже в этих условиях я продолжу искать.

– Я знаю, вы найдете, – не скрывая восхищения, сказал ливиец. – Вы самая мужественная женщина, из тех, что встречал, и ручаюсь собственной головой, у вас получится довести детей до такого надежного места.

– Да услышит Господь слова ваши!

Вернулись грузовики, неутомимый Ламбередереде как всегда бежал впереди, выискивая новую дорогу, по которой можно уехать на север, а с наступлением ночи все погрузили себе на плечи то ценное, что нужно было спустить по тропе, петлявшей по крутому и опасному склону прямо к эвкалиптовой роще.

Спускались медленно, к тому же грек задал неспешный ритм движения с частыми остановками, поскольку прекрасно сознавал, что времени у них было с избытком, и стоило уделить больше внимания безопасности, чтобы каждый шаг был безопасным, и никто вместе с грузом не сорвался со склона.

– Отдохнем, когда спустимся, – сказал он. – Сейчас самое важное – дойти до низа в целости.

Потеряли только один бивень, который покатился вниз по каменистому склону до самого дна, когда Дасия споткнулась, и один из браконьеров вынужден был схватить ее за шею, чтобы сама она не полетела вниз, следом за своим грузом. За исключением этого маленького происшествия, больше никаких приключений не было, и таким образом уже до рассвета все спрятались среди деревьев.

А после полудня появился автобус. И нельзя было отрицать того факта, что МиСок исполнил инструкции своих шефов до последней буквы. То был аппарат самый грязный и непрезентабельный из всех, какие когда-либо перемещались по африканским дорогам.

Он рассыпался на части, кашлял как астматик в состоянии агонии, оставлял после себя черный шлейф вонючего дыма, а внутри бродила дюжина коз и не счесть сколько кур, потому что чадиец упрямо придерживался оригинальной теории, что автобус, перемещающийся по Центральноафриканской Республике без коз и кур, будет привлекать к себе ни чуть не меньше внимания, чем если бы на крыше его ехал целый оркестр.

Прежде всего, пришлось освободить его почти от половины сидений, чтобы тюки со шкурами и бивнями влезли внутрь, занимались этим весь день, и только с наступлением ночи все было готово к отъезду.

В глубине души сеньорита Маргарет была благодарна этой задержке, позволившей им провести ночь в тихом лесу, большинство детей выглядели чрезвычайно утомленными, и она подозревала, что здоровье некоторых начало ухудшаться после стольких испытаний.

Тяжелые воспоминания о бедном Аскиа, оставленном на плавучем островке, преследовали ее даже во сне, а потому она целиком сосредоточилась на том, чтобы дети были накормлены и отдохнули, подозревая, что тяжелые времена еще только наступают.

Теперь она по нескольку раз за день внимательно осматривала каждого, кто когда-то считался ее учеником, с горечью осознавая, что та грязная кучка ребятишек, покрытых язвами и в лохмотьях, когда-то была веселой компанией, появлявшейся в школе при первом звуке колокольчика, а от беззаботного смеха, звучавшего под школьными сводами, не осталось и следа, лишь горькое отчаяние сквозило в выражении их лиц.

Едва ли можно было считать утешением тот факт, что дети, которых некогда можно было считать «привилегированными», всего лишь опустились до среднестатистического уровня в этих местах, поскольку большинство африканских детей именно так и выглядели: измученные беспризорники в поисках пристанища, а не счастливцы, купающиеся в реке.