Слева от солнца - [21]

Гена кивал и глазел вокруг. Поле игривым кенгуру прыгало в окнах, скачками летело мимо. Макушкой парнишка больше не бился, однако за металлический поручень держался по-прежнему крепко.

Между тем лес стремительно приближался, терял сглаженность, превращаясь в неровную кардиограмму. Ногами уэллсовских марсиан справа вышагивали столбы. И не столбы даже, а сплошные восклицательные знаки. Впрочем, мелькали и опоры-«буквы»: А-образная. Л-образная, Г-образная, Т-образная. Словно кто нарочно решил поиграть с людьми в азбуку. Генка даже попробовал читать, но получалась форменная бессмыслица: а-т-а-а-л, т-г-т-а-т-а… Никаких тебе зашифрованных посланий, никаких советов. И кстати! Куда-то пропали провода! Черные и резкие, как линии в нотных альбомах, они были еще совсем недавно, это он точно помнил, а тут вдруг исчезли. Словно кто чертил, чертил по небу рейсфедером, а чернила взяли да кончились.

— Слушай, Валер, а где провода?

Водитель покосился в окно, передернул плечом.

— Известно где, в переплавке.

— А почему?

— Потому что алюминий это цветмет, стратегическое сырье. Или у вас в городе провода не воруют?

— Ну… У нас в основном банки пивные собирают.

— У вас — банки, а у нас — грибы, — пошутил Валера. — Ну и провода, понятно. Есть, конечно, и комбайны бесхозные, но они тяжелые, не доволочешь. А тут все просто, залез, перекусил, смотал — и в ближайший пункт металлолома.

Генка растерянно сморгнул.

— А как же тогда телефон, электричество?

— Да ты шутишь, бача! Кто тебе сказал, что у нас тут электричество есть? — у Валеры в глазах заплясали чертенята. — Это ты, верно, сказок начитался. Фантастики научной.

— Как же люди тут живут?

— А чего им не жить? — удивился Валера. — Воздух есть, вода не перевелась, репа с горохом растет. Живем как при Иване Грозном: лучины жжем, печками греемся. Кто побогаче, свечи закупает или керосинки.

Гена приуныл, и Валера хлопнул его по плечу:

— Не переживай! Ты ведь, наверное, ненадолго. Денек-другой, и обратно сдернешь.

— Да нет, я вроде как в ссылку. До конца лета.

— Ого! Декабрист, значит?

— Вроде того.

— Забавно… — грузовик с натугой взревел, одолевая крутой подъем. — А вот и твоя развилка, приехали, значит.

— Так быстро?

— А ты думал! Машина — зверь! — Валера качнул головой. — Видишь те руины?

— Ага.

— Наша бывшая МТС.

— Что, что?

— Уже и не знаете… — водитель усмехнулся. — Машинно-тракторная станция в переводе. Раньше здесь технику чинили — сеялки, веялки разные. Между прочим, везли со всего района.

— А теперь что?

— Теперь сам видишь — развалины, памятник старины, — Валера поморщился. — Как говорится, охраняется государством.

— Весело.

— Еще бы не весело! У нас тут кругом сплошное веселье. Особенно когда метель да мороз под сорок… — Валера аккуратно притормозил, кивнул Гене. — Все, декабрист, — финиш. Вон сворот на Северуху, так что десантируйся.

Генка неловко завозился на сиденье, кое-как распахнул тугую дверцу. Снова обернулся к Валере.

— Сколько с меня?

Загорелая физиономия водителя скукожилась.

— Это у вас в городе без «сколько» шага не делают, а здесь попросишь — и помогут. Без всякого бабла… Все, свободен, боец!

Парнишка спрыгнул вниз и едва не упал. Ноги от неудобной позы совсем одеревенели.

— Ну что, дойдешь?

— Дойду, конечно… — Генка покрутил головой. — Только куда идти-то?

— Соображай, декабрист! Дело ваше правое, значит, и тебе направо. Да тут недалече, как обогнешь развалины, сразу и разглядишь деревушку. Только в ямину не свались.

— В ямину?

— Ага. Там, на въезде, ямина огромная, так что будь осторожен, — Валера махнул лопатообразной ладонью, и грузовик с ревом тронулся с места. Проводив его взглядом, Генка поправил лямки рюкзака и двинулся к бывшей МТС.

Когда-то домина был и впрямь приличный — без малого ангар. Он и в нынешнем плачевном состоянии поражал размерами — из сизого кирпича, с огромными пробоинами отсутствующих окон, с обвалившейся шиферной крышей. Ни дать ни взять — корабль, севший на скалы. С момента гибели «корабля» вокруг успели вымахать целые рощи из репейника и крапивы. Трава и молодые деревца проросли даже на крыше. Вероятно, будь у него силы и время, Генка обязательно заглянул бы внутрь, но он порядком подустал и потому благоразумно обошел здание кругом.

По счастью, Валера не обманул. Внизу — всего в пяти минутах хода красовалась Соболевка. После развалин бывшего МТС деревушка показалась Гене крохотной, игрушечно маленькой. Точно пирожок на ладони, она легко разместилась в лесной котловине. Поросшие пестрыми зарослями улочки можно было пересчитать по пальцам, а редкие дымки из печных труб представлялись продолжением березово-хвойной кружевной чащи.

Сумел Генка разглядеть и коварную ямину. Огромная, похожая на артиллерийскую воронку, она пугала даже на расстоянии. Словно кто выстрелил по деревне, да чуток промахнулся… Лицо омыло ветерком, и Генке он неожиданно показался родным, почти домашним. А ведь пахло отнюдь не городом! Пахло коровьим навозом, сушеными травами и чем-то смолисто-древесным, успокаивающим и примиряющим. Улыбнувшись, Генка впервые подумал, что, может, и правильно поступил, слиняв из города. Пусть даже в глушь тараканью, зато без хлорированной воды, без гудящих под окнами автомобилей, без вездесущей рекламы и ночных фейерверков. Правда, тут нет электричества, но может, и от него стоило немного отдохнуть? А родители — что ж… Им без Генки будет только спокойнее. И им, и Окулисту, и участковому Александру Витальевичу…